Денис Тихий - Шатун

Абсалон выпучил на него прозрачные глаза, видимо, ожидая продолжения, но Ингвар не нашёлся, что ещё сказать. Абсалон достал из ящика стола увесистую конторскую книгу, принялся записывать.

— Что вы пишете? — спросил Ингвар.

— Ингвару Хансену, скобка открывается, диссомния, запятая, поступление 30 октября сего года, бессрочно, скобка закрывается, выдано — тут я пишу списком. Первое: кальсоны шерстяные с начёсом — две пары. Второе: тельник зимний, третьего срока — одна штука.

— Что значит «бессрочно»? — сказал Ингвар, и сердце его заколотилось.

— Это значит, что, скорее всего, ты проведёшь в клинике Святого Якоба всю оставшуюся жизнь, — Абсалон глянул на Ингвара. — Если переживёшь зиму, разумеется.

— Послушайте… Чёрт возьми! Врач не исключил…

— Чушь! — крикнул Абсалон, стукнув ладонью по столу. — Врач не исключил чушь. Чем быстрее ты это поймёшь, тем лучше.

Ингвар схватился за голову, с ужасом глядя на появляющиеся в книге аккуратные строчки. Абсалон писал крупным каллиграфическим почерком, и Ингвару показалось, что над ним совершается какой-то гнусный ритуал, что прямо с конторского листа в его жизнь вползают тулуп ватный первого срока, шапка натуральной шерсти, мыло хозяйственное два бруска, деменция и распад психики.

— Мне нужно домой! — крикнул он.

— Зачем? — удивился Абсалон.

— У меня там… Какая вообще разница?! Я — свободный человек! — Ингвар вскочил со стула. — У меня есть права!

— А у меня есть ключи от калитки, — фыркнул Абсалон. — И свора терьеров во дворе. Ты не смотри, что они мелкие — злые, кусачие, что твои черти.

— Вы… Выпустите меня! — из глаза Ингвара вылетела слезинка.

— Чушь. Ты сейчас забьёшься куда-нибудь, а мне тебя потом искать. С собаками. Или напьёшься.

Ингвар вскочил с дивана, бешено оглянулся и увидел на стене телефонный аппарат. Он бросился к нему, сорвал трубку и мигом накрутил номер. Абсалон спокойно писал. В трубке раздавались длинные ленивые гудки.

— Полиция. Сержант Тимсаари, — сказали на том конце.

— Это Ингвар Хансен. Сержант, меня незаконно удерживают!

— Где?

— Клиника Святого Якоба!

— Кто вас удерживает?

— Адъюнкт Абсалон!

В трубке тяжело вздохнули, потом полицейский сказал:

— Он рядом с вами? Он вам угрожает?

— Рядом. Он что-то пишет…

— Передайте трубку.

— Вас! Полиция! — сказал Ингвар, протягивая трубку.

Не прекращая писать, Абсалон поднял трубку параллельного телефона, стоящего на столе и отрывисто бросил в неё:

— Адъюнкт Абсалон, слушаю! Привет, Тимсаари. Да, шатун. Нет, спасибо. Ага, и тебе, — Абсалон положил трубку и пододвинул к себе арифмометр. Трубка в руке Ингвара что-то заквакала. Он прижал её к уху и услышал:

— …вплоть до признания недееспособным — потеря ориентации в пространстве, галлюцинации. Согласно пункту сто восьмому Уложения адъюнкт Абсалон признаётся вашим временным опекуном. Вы меня слушаете, герр Хансен?

Ингвар выронил трубку, она стукнулась об стену и закачалась. Он дёрнул дверь, вырвался в коридор и побежал, подальше от шуршания самописного пера и звона арифмометра. Он бежал пустыми коридорами, хлопая дверьми, взбегая по лестницам, скатываясь по перилам. Сырые ветви, бьющие в окна, жёлтые фотографии на стенах, крашеное стекло дверей, пугающие чёрные таблички. Наконец он изнемог и остановился, упёршись лбом в стену. Отдышавшись, он увидел в коридорном тупике дверь с надписью «Рекреационная». В замке торчал ключ.

— Эй! Ты куда сбежал?! — раздался крик откуда-то сзади и снизу.

Ингвар распахнул дверь и оказался в заставленной кроватями комнате с плотно зашторенными окнами. Он бросился к окну, раздёрнул пыльные гардины, с хрустом поднял оконную раму и заорал:

— Помогите!

Сеялся дождь. Неслась под Медвежий мост мутная вода, тащила шугу. Совершенно пустая улица блестела в свете редких фонарей. Его крик услышал только терьер Риппи, сидящий на лестнице у входной двери, — задрав морду, он залился лаем. Ингвар отвернулся от окна. На ближайшей панцирной кровати лежал выпавший до весны старик, в котором Ингвар увидел своё будущее — обритая голова, бледная кожа, руки в поперечных шрамах, ненормальность, угадывающаяся даже в спящем лице. Если ему повезёт и он выживет, то так и будет коротать оставшиеся дни, погружаясь в мутную пучину маразма. Если выживет. А зачем так выживать? Ингвар сел на корточки, прижавшись спиной к стене, и глухо завыл.

В дверях комнаты появился Абсалон со шприцем в руках.