Виктор Пелевин - t

Дверь приоткрылась, и в камеру заглянул Кудасов. В его глазах светилось любопытство.

— Я забыл сказать, граф, если желаете, у нас есть настойка опия.

— Благодарю, — сказал Т., приходя в себя. — Извините мою несдержанность. Просто я понял… В общем, мне нужна ещё пара минут.

На лице жандарма изобразилось озабоченное понимание.

— Ждём-с, — кивнул он и исчез за дверью.

«Ну что же, — подумал Т., чувствуя жутковатый и весёлый азарт. — Есть только один способ всё проверить. Прямо сейчас и ни минутой позже…»

Подвинув к себе лист бумаги, он обмакнул перо в чернильницу и крупно написал в его центре:

Ариэль Эдмундович Брахман

Подумав, он обвёл имя пунктирной окружностью и стал наносить вдоль неё на бумагу мелкие буквы. Все, какие мог вспомнить: русские, греческие, латинские, несколько древнееврейских и даже пару скандинавских рун. Он писал безо всякой системы и логики — просто ставил те знаки, которые сами выскакивали в памяти, и вскоре имя демиурга оказалось окружено расходящимися спиралями шифра, загадочного даже для автора.

«Нет сомнений, что последовательность знаков и их смысл в магии совершенно не важны, — думал Т. — Считать иначе значит оскорблять небеса, полагая, что они так же поражены бюрократической немощью, как земные власти. Любое заклинание или ритуал есть просто попытка обратить на себя внимание какой-то невидимой инстанции — но если твёрдо знаешь, что эта инстанция в тебе самом, можно не переживать по поводу мелких несоответствий…»

Поставив в конце последовательности букв греческую «омегу», Т. положил перо.

«Ну вот, — подумал он, — сейчас узнаем, тварь ли я дрожащая или луч света в тёмном царстве…»

Подняв исписанный лист, он поднёс его было к свече, но передумал и положил назад на стол.

— И всё-таки, — прошептал он, — формальности лучше соблюдать, ибо сказано… Что-то наверняка сказано на этот счёт. А я забыл самое главное.

Взяв перо, он дописал справа от расходящегося вихря букв слово «БХГВ», а слева — такое же непонятное слово «АГНЦ», которое зачем-то заключил в неровный пятиугольник. Затем нарисовал внизу мешок и написал на нём греческое слово «уатгс».

«Кажется, пишется так, — подумал он. — Можно было бы и по-русски, но так каббалистичнее… Теперь точно всё».

Подняв лист, он свернул его трубкой и коснулся им огонька свечи. Бумага занялась. Переворачивая лист в воздухе, чтобы он горел не слишком быстро, Т. аккуратно скормил его огню, затем нежно перехватил рыхлый раструб пепла и дал последнему клочку бумаги полностью догореть. У него в руке остался сморщенный свиток серо-чёрного цвета, похожий на переваренную землёй берестяную грамоту.

Опустив пепел в стакан с водой, Т. размешал его пальцем. В стакане образовалась ровная мутная взвесь.

Дверь раскрылась.

— Граф, — сказал майор Кудасов, — время… Позвольте, да что вы делаете? Не сметь!

Он кинулся к Т. — но, прежде, чем он смог помешать, Т. поднял стакан ко рту и, глядя жандарму прямо в глаза, в два глотка выпил всю воду.

Был вечер. Ариэль Эдмундович Брахман только что зажёг лампу под потолком и как раз шёл к письменному столу, на котором жужжала машина Тьюринга и дымился кофе, когда перед ним что-то сверкнуло раздался громкий электрический треск.

Ариэль Эдмундович открыл рот от изумления.

Над столом, прямо над пачкой свежераспечатанных страниц, висела сфера, похожая на большой воздушный шар с прозрачными стенками. Внутри находился граф Т., в том самом виде, в каком его обычно изображают: с двумя револьверами по бокам и соломенной шляпой за плечами. Только он был совсем маленький — размером с игрушечного медвежонка, и держал в руке мешок с непонятным греческим словом.

— Отлично выглядите, Ариэль Эдмундович, — сказал Т. — Видно, что отдохнули.

Наступила тишина, которую нарушал только молодческий речитатив, несущийся из серых коробок по бокам машины Тьюринга:

«Оппа, оппа, скурвилась Европа, зато Жанна Фриске показала сиськи!»

На самом деле Ариэль выглядел не особо хорошо. Он был сильно испуган, и даже сквозь загар стало заметно, как он побледнел — почти рассосавшийся синяк под глазом сделался из синего голубым.

— Кто это поёт? — спросил Т.

— «Серая Растаможка», — ответил Ариэль, — это такая молодёжная… Вот чёрт… Да что происходит? Почему вы здесь?

— Вы, кажется, никогда не спрашивали позволения, чтобы появиться в моём мире.

— Как вы сюда попали?