Фиона Хиггинс - Черная книга секретов

И тогда меня обуяла ярость, из груди моей вырвался рык затравленного дикого зверя, и пелена боли перед глазами сменилась пеленой гнева. Вырвав неплотно пристегнутую ногу из кожаных пут, я со всей силы лягнул отца в живот, и он рухнул на пол как подкошенный. Зубодер от неожиданности выпустил свой инструмент и остолбенел; воспользовавшись этим подарком судьбы, я перехватил щипцы и двинул Бертона тяжелой железякой в висок. Потом выпростал вторую ногу и спрыгнул на пол, не обращая внимания на стонущего отца. Зубодер сползал по стене, держась за голову, а мать забилась со страху в угол.

— Не бей меня, Ладлоу, пощади, сынок! — взмолилась она.

Не стану отрицать — у меня было сильнейшее искушение отвесить и ей тоже, но, увидев, что отец завозился и пытается подняться, я решил бежать немедленно, пока они вновь не схватили меня. Швырнув щипцы на пол, я проворно шмыгнул за дверь, скатился с крыльца и припустил по улице. Вдогонку мне неслись отцовская брань и материнские вопли. Я не оглядывался, ибо мне казалось, что за спиной у меня, в желтом свете газовых фонарей, маячат ощеренная физиономия отца и блестящие щипцы зубодера.

На бегу я лихорадочно прикидывал, куда же мне деваться. Родителям были превосходно известны едва ли не все мои укрытия. Я решил спрятаться у мистера Джеллико, но, добежав до его лавки, обнаружил, что двери и ставни заперты. Напрасно я колотил в ставни и звал своего доброго покровителя — ни слова в ответ. Тут я проклял свою горькую судьбу на чем свет стоит. Уж если мистера Джеллико нет дома в столь поздний час, значит, он отбыл самое меньшее на несколько дней. Слабое утешение в нынешнем моем безвыходном положении!

«Куда же деваться?» — спросил я сам себя и сам себе ответил: на тот берег реки Фодус, в трактир «Ловкий пальчик» — его хозяйка, Бетти Пеготти, женщина сердобольная и, быть может, не бросит меня в беде. Чтобы добраться до моста, нужно было выйти из проулка на улицу. Там-то меня и подкарауливали мои мучители — мать, отец и зубодер Флюс.

— Вот он, хватай его! — взвизгнула мать.

И все трое кинулись за мной в погоню, причем проявили поистине удивительно рвение — я надеялся, что силы их быстро истощатся, но мучители все гнали меня и гнали по узким улочкам, по немощеным переулкам, по слякоти и лужам, спотыкаясь о бесчувственные тела местных жителей, валявшихся в грязи, ловко уклоняясь от цепких рук прохожих. Они гнали меня прямиком к реке. Изредка я оборачивался, и всякий раз мне казалось, что охотники настигают. Уж конечно, если они меня изловят, то довершат начатое. Я несся, ощущая на губах соленый вкус крови, и это заставляло меня бежать еще быстрее.

В полном изнеможении, задыхаясь и хватаясь за бок, я взлетел на мост и с полдороги увидел, что у трактира «Ловкий пальчик» стоит карета, готовая вот-вот тронуться с места. И когда колеса ее заскрипели, я из последних сил вскочил на запятки и вцепился в заднюю стенку кареты так, как не всякий утопающий хватается за соломинку. Карета покатилась, и последнее, что я увидел, было искаженное лицо матери, обессиленно рухнувшей на колени там, на берегу. А рядом с ней, потрясая кулаками, ярился и тщетно грозил мне вдогонку зубодер Флюс.

Звать меня Ладлоу Хоркинс, и я не без оснований утверждаю, что удел мой — сплошные злосчастья. Среди прочих злосчастий меня угораздило родиться в городе, что стоит на реке Фодус, — в мерзком зловонном поселении, не заслуживающем собственного имени. Я бы наверняка умер, подобно множеству других детей, если бы не мать с отцом, которые воспрепятствовали этому, руководствуясь соображениями собственной выгоды, и которые запродали меня в руки зубодеру Флюсу. Но, как ни странно, предательство это на поверку оказалось моей главной удачей. Коварный план родителей положил конец моей жизни — точнее сказать, моего прозябания в городе — и стал началом новой жизни под покровительством Джо Заббиду.