Амброз Бирс - Фантастические басни

— Ленивый малый! — сказал Геркулес. — Ты просишь меня помочь тебе, даже не приложившись к тележке сам!

Тогда Погонщик приложился к такому количеству наиболее ходовых товаров, что лошади легко убежали с остатком.

Черепаха вызвала Зайца, смеявшегося над ее медлительностью, бежать наперегонки. Лиса, которую они выбрали в судьи, расположилась на финише, и они дружно стартовали: Заяц — включив первую скорость, а Черепаха — черепашьим шагом, поскольку у нее не было никакого другого желания, кроме как посмеяться над Зайцем, заставив его лезть из кожи. Погуляв таким образом некоторое время, Черепаха неожиданно увидела очевидно спавшего у обочины дороги Зайца и, решив, что у нее появились шансы на победу, поползла так быстро, как только можно ползти. Несколько часов спустя, задыхаясь от усталости, она доползла до финиша и потребовала, чтобы ее объявили победителем.

— Ну, нет! — сказала Лиса. — Заяц уже давно побывал здесь, но побежал назад, чтобы оказать тебе моральную поддержку на дистанции.

Лев, пытаясь заманить Быка туда, где он мог бы безнаказанно напасть на него, сказал:

— Приятель, я убил великолепную овцу; не хочешь ли ты пойти со мной и полакомиться свежей бараниной?

— С удовольствием, — сказал Бык, — но не раньше, чем ты подкрепишься на дорогу. Будь другом, поешь немного свежей травы!

Старый Отец, огорченный поведением своих непослушных Сыновей, принес домой вязанку прутьев и предложил детям сломать ее. Долго и безуспешно провозившись с вязанкой, они вынуждены были признаться, что не могут этого сделать.

— Вот преимущество истинно братской сплоченности, — сказал Старый Отец. — Вместе они несгибаемы, но взгляните-ка, как легко обломать их поодиночке, — и, выдернув из вязанки один прут, он обломал его о голову старшего Сына, продолжив это занятие до тех пор, пока все они не были обломаны.

Человек поймал Орла, подрезал ему крылья и пустил его к цыплятам на птичий двор. Орел так тяжело переживал эту перемену в судьбе, что Человек утешил его:

— Ты напрасно расстраиваешься: ты был бы в лучшем случае обыкновенным петухом среди орлов, но зато здесь, среди цыплят, ты настоящий орел!

— Эти золотые яйца просто бесценны! — сказал Человек, у которого была Гусыня, которая снесла золотые яйца, о которых и говорил этот Человек. — У гусыни, которая откладывает такие яйца, — наверняка золотая жила!

И он зарезал Гусыню, и разрезал ее, и она оказалась всего лишь обыкновенной Гусыней, такой же, как и все остальные гусыни. Более того, внимательно осмотрев яйца, которые она снесла, Человек обнаружил, что они были такими же обыкновенными яйцами, как и любое другое пасхальное яйцо.

Собака, переходившая по дощечке ручей, увидела в воде свое отражение.

— Ах ты, сука! — прорычала она. — И ты еще смеешь скалить надо мной зубы! — и она загребла лапой и, зацепив то, что она считала губой другой собаки, вытащила прекрасный кусок свежего мяса, который мальчик мясника уронил в ручей.

Увидев козу, пасущуюся на вершине скалы, куда он не мог добраться, Волк сказал:

— Зачем тебе пастись там, в таком голом, бесплодном месте, и ходить голодной, если здесь, внизу, вино из разбитых бутылок всходит пьянящим цветом, а консервные банки дают плоды по образу и подобию своему?

— Не сомневаюсь в том, что все это — чистая правда, — сказала коза. — А как там у вас внизу насчет урожая расклейщиков афиш? Я слышала, он очень неплох в этом году.

Сообразив, что над ним смеются, Волк ушел и возобновил дежурство под дверью бедняка.

Человек нашел замерзшую Гадюку и сунул ее за пазуху.

— Холод человеческого сердца сохранит это создание в замороженном виде до тех пор, — усмехнувшись, сказал он самому себе, — пока я не доберусь домой и не помогу оттаять ему на сковородке.

Но предвкушение наслаждения так распалило его сердце, что Гадюка оттаяла по дороге, соскользнула на землю и, поблагодарив Человека за теплое гостеприимство, уползла в кусты.

Борей и Солнце поспорили, кто из них проворнее, и решили, что победителем будет объявлен тот, кто быстрее разденет Путешественника. Они подождали, пока Путешественник подойдет поближе, но тот оказался настолько недалеким, что ночевал в летнем отеле, где его успели раздеть догола.