Всеволод Бенигсен: Раяд

– Да так, сосед. Отец моего хорошего знакомого. Благодаря которому, кстати, я и врубился, что ресторан «Кавказ» будет перестраиваться в комплекс. Я на днях их навещал.

– Ты что, ездил в район?

– Ненадолго. Ленку захватил, и зашли к ним в гости.

– Вообще лучше бы тебе туда какое-то время не соваться. Хотя бы пару недель. Сейчас там столько разборок, сплошные чины в штатском бродят. Как-то все закончилось грустно.

– А главное, знаете, Василий Дмитрич, тошно мне от этого всего.

– Ну понятно. Мне тоже тошно. Красильников, конечно, как-нибудь отмажется. Гремлина нет. Хлыстова нет.

– Да не от этого мне тошно, – перебил его Костя, раздраженный тем, что подполковник впервые его не понимает.

– А от чего? – искренне удивился Разбирин.

– От всего. От района этого. И от людей. И от себя.

Жарким летним днем около дома на Щербинской улице остановилось такси. Из машины вышел Костя. Он оглянулся по сторонам и быстрым шагом направился к дому, в котором когда-то жил.

Еще в машине он обратил внимание на перемены, которые произошли в районе за те три недели, что его не было. Замызганные подъезды, переполненные мусорные баки, покосившиеся и поблекшие ограждения во дворах – вот что предстало его взору. В окнах и на балконах больше не висели флаги. Словно повешенные предатели Родины, безжизненно болтались на проводах некогда работавшие видеокамеры наблюдения. Там и тут виднелись ларьки и киоски, в которых продавались всякий китайский ширпотреб и видеопродукция. А при въезде в район со стороны Рыбьего переулка Костя невольно кинул взгляд на тротуар, где когда-то стоял пограничный столбик. Теперь он лежал выкорчеванный из асфальта.

Едва подойдя к дверям подъезда, Костя вспомнил, что хотел купить сигарет и, резко сменив вектор движения, отправился в знакомый продмаг.

По дороге он с изумлением и тоской смотрел на бесконечные ларьки, какие-то фуры с товарами. Отовсюду доносилась нерусская речь. Вот прошла стайка гастарбайтеров. Они размахивали руками и что-то кричали друг другу. Кажется, ссорились. Вот дворник-татарин ругается с дворничихой-татаркой. Кажется, отчитывает за плохую работу, а может, и хвалит за хорошую. Фиг поймешь. Хотя вряд ли хвалит – уж больно агрессивно. Вот кавказцы разгружают машину с продуктами. Один уронил ящик. Другой (видимо, главный) подбежал и начал охать и жестикулировать.

У входа в магазин стоял какой-то пацан, и Костино сердце невольно сжалось от мысли, что это мог бы быть Бублик.

Перепрыгнув через огромную лужу перед входом, Костя поднялся по ступенькам наверх и зашел внутрь.

За прилавком стоял мужчина неопределенно-кавказской внешности. Вид у него был угрюмый, но, похоже, этот эффект шел в большей степени от его небритости и тусклого освещения в магазине.

– Пачку «Кент», – сказал Костя, кладя сотенную купюру на прилавок.

– Дэржи, – протянул продавец пачку. – Шесдесят рублэй.

– Сколько? – удивился Костя. – Здесь еще месяц назад было сорок пять.

– Нэ хочешь, нэ плати.

Продавец демонстративно попытался вернуть пачку на место.

– Ладно, ладно, давай, – сказал Костя, поморщившись. И, взяв пачку и сдачу, вышел.

У подъезда своего бывшего дома он еще издалека заметил какую-то суматоху. Там стояла грузовая машина, и грузчики неторопливо закидывали уже вынесенные на улицу вещи.

Среди грузчиков он с радостью узнал Кроню.

– Кроня, – окликнул он его, подбежав к машине.

– О! Привет, Костя, – ответил тот как-то невесело и пожал руку.

– Ты что, грузчиком теперь заделался? – усмехнулся Костя.

– Да нет, – отмахнулся тот. – Я это… уезжаю. Вот помогаю собственные вещи грузить.

– Как это? Ты же.

– Слушай, – перебил его Кроня, – тут такая заваруха началась. У нас сейчас весь дом перекуплен. Глянь, их сколько, – кивком показал он на ругающихся на своем языке кавказцев. – Да и потом. Недели две назад пошел на рынок, хотел в кои-то веки себе нормальной еды купить. А эти ну просто внаглую меня обвешивают. Я ему говорю: «Ты что же делаешь? Я же не слепой». А он сразу нерусского включает – твоя моя не понимай. Я ему: «Ну ты приехал в Россию, давай как-то уж совесть имей». А он мне: «Вы, русские, чуть что, сразу: я – русский, я – русский!» – «Ну и правильно, – говорю я, – если тебе не нравится, не нам же уезжать отсюда». Ну, в общем, слово за слово. Я начал права качать, Россию защищать. – Кроня махнул рукой. – В общем, намяли бока так, что еле до дома доковылял. Только сейчас отошел. А квартиру я продал. Мне ж предложили работу в Киргизии. Там у них что-то строится, а я все-таки профессионал.