Всеволод Бенигсен: Раяд

На следующий день Кроня был вынужден покинуть квартиру, так как продуктов осталось с гулькин нос, а бесконечно кормить отца яичницей или макаронами ему не позволяла совесть.

К магазину он шел осторожно, постоянно озирался и шарахался от каждой тени. Ему показалось, что то ли он слишком долго просидел дома и что-то пропустил, то ли у него просто разыгралось воображение, но привычный пейзаж как будто изменился. По-прежнему висели российские флаги, по-прежнему крутили своими «головами» видеокамеры, но при этом Кроню не покидало необъяснимое ощущение, что район словно притих в ожидании перемен. Все показалось ему каким-то напряженным и испуганным, как он сам. В магазине его обслужили вежливо – никаких замечаний или отвлеченных разговоров. Кроню это, впрочем, вполне устроило, так как он уже начал бояться, что теперь паспорт и фамилию будут спрашивать везде и всюду, даже в магазинах. Вернувшись домой, он запер дверь на все замки и принялся готовить обед.

А через несколько дней, как снег на голову, свалился Костя с дружеским визитом. И не один, а с Ленкой. Кроня был безумно рад их видеть. Он суетился, что-то говорил и беспрерывно удивлялся их появлению, словно они вернулись с того света. Костя вкратце рассказал Кроне о своем бегстве и посвятил того (в пределах допустимого, естественно) в некоторые подробности произошедших событий. Кроня качал головой, охал, вздыхал, жалел, что Костя теперь здесь не живет, жаловался на отсутствие перспектив и вообще всякого желания не только работать, но даже и жить. «Вот только отец и держит меня», – с горечью повторял он. Костя понимающе кивал, а потом рассказал Кроне о Веронике и о том, как те же самые мысли посещали и его голову, и что, как отец держит Кроню, так и Костю держала в свое время Ленка, ради которой он и стал выкарабкиваться на поверхность. Потом Кроня проводил гостей к отцу, который не меньше сына обрадовался визиту Кости и Ленки.

Вечером они ушли, а Кроня зажил по-старому, так как и выбора-то у него особо не было.

А еще через несколько дней в районе что-то начало меняться. Причем меняться так кардинально, что Кроню просто оторопь брала, когда он вдруг стал замечать среди прохожих смуглые лица и слышать нерусскую речь. Российские флаги в окнах заметно поредели, а на улицах, как грибы, стали вырастать какие-то палатки и ларьки.

В один из таких дней Кроня отправился на рынок за продуктами. Его неприятно удивило полное отсутствие русских лиц и ощущение неприбранности и грязи.

Покупая мясо, которое неожиданно подскочило в цене, Кроня с раздражением заметил, что его обвешивают, причем нагло и самоуверенно.

– Любезный, – сказал Кроня, едва сдерживая гнев, – ты же меня обвешиваешь.

– Эй, брат! – залопотал тот, размахивая руками. – Нэ понимаю, что гаваришь. Держи мясо. Приходи еще.

– Ну нет, – отодвинул Кроня протягиваемый ему пакет с мясом. – Что ты не понимаешь? Русский язык не понимаешь?

– Нэт, – покачал тот головой. – Плохо понимаю. Мясо хороший, ты не думай.

– Да при чем тут мясо-то? Ты же меня обвешиваешь. Руками там какие-то манипуляции делаешь. Давай-ка клади мясо обратно на весы и по новой.

– Что гавариш опять? Нэ понимаю.

Кроня начал терять терпение.

– Ты куда приехал? Ты в Россию приехал. Язык не выучил, так хотя бы совесть имей.

Но тут продавец перешел от защиты к нападению.

– А-а, ты рюсский, а-а, ну ясно, Россия для рюсский, ви лучший, ми плохой. Понятно.

– Это я не знаю. А так да, я русский. И живу в России. А ты приехал сюда, на моем языке не говоришь и меня же еще обманываешь.

– Ти что?! Тибе мясо нэ нравица – иди отсюда. Иди к свой рюсский. Где рюсский? – Продавец замотал головой, как бы ища русских продавцов. – Нэт рюсский. Иди другой ринок. Все, пока.

– Это как это?! – разозлился Кроня. – Почему это я должен куда-то идти? Нет уж. Взвешивай мясо, или я администрацию позову.

– Зови, зови, – равнодушно ответил продавец.

– Чито такое? – раздались за спиной Крони нестройные голоса – на шум начали подтягиваться другие продавцы.

– Нэ хочэт мясо, гаварит, я рюсский, а ти, черножопый, из России уходи, – вольно перевел Кронины слова с русского на ломаный русский продавец мяса.

– Эй, брат, нэхорошо, – начали наступать на Кроню какие-то угрюмые смуглые лица. – Россия – для всэх. А ти тут такые нэхорошые вэщи гаваришь.

– Что?! – взвился Кроня, чувствуя, как с этим визгом из его головы вылетают последние остатки разума. – Я что, не у себя дома, что ли, а? Я – русский! Я здесь родился! А вы откуда-то приехали, обманываете меня, да еще угрожаете! Да я. Да вас.