Валерий Марк: Каторга

— Жри давай, туловище, — сказал Дед со злостью. — Жри, идиот, а то сдохнешь до ужина. — Он посмотрел на Умника, плюнул, отвернулся и принялся за свою похлебку.

Умник вроде бы очнулся, зашевелился, закопошился и тоже застучал ложкой. Он съел полтарелки и вдруг задумался.

— Невкусно? — Лысый хихикнул. — Другого здесь нет, не было, и не будет.

— Да нет, — отозвался Умник вдруг тихим и ясным голосом. — Вообще здесь очень красиво вокруг. За зоной. Просто невероятно как. Я такого неба не видел нигде.

Лысый с Дедом вздрогнули и переглянулись.

— А какое такое небо ты еще видел? И где это, интересно?

— Не знаю. Но не видел. А горы! Абсолютная красота. К северу, там, на плато, такие интересные камни… И воздух, наверно, там тоже необыкновенный… За зоной, я имею в виду.

Лысый с Дедом молчали. Наконец Дед хмыкнул, качнув головой, и обратился к тарелке.

— И какие же это там интересные камни? — Лысый скривился в ухмылке. — И что же в камнях может быть интересного? — Он пнул обломок породы.

— Все каждый день ходят мимо, и всем хоть бы хны. — Умник опустил глаза в миску и стал доедать похлебку.

— Случай, конечно, тяжелый, — пробубнил Дед в тарелку, не поднимая глаз. — Но ничего, ничего… Скоро совсем полегчает. Еще постучит тут по камням, и совсем полегчает.

Обед закончился, и снова обрушился адский грохот, и едкая пыль столбами пошла по забою, и ничего не было видно, и только сыпалось крошево камня, и бился в руках отбойник, и руки уже омертвели, и сердце выскакивало из горла. Мимо несколько раз проходили дежурные, но Умник стоял и работал, и даже ни разу не уронил отбойник. И дежурные уходили снова, и потом возвращались, и снова смотрели, и уходили снова, и так продолжалось, и продолжалось, пока наконец звонок не сообщил, что на сегодня работе конец, и пора возвращаться в бараки.

И они вернулись наверх, и стояли под душем, сдирая с кожи каменную коросту, харкали, плевались, сморкались и матерились, и вот, наконец, вышли на улицу и зашагали к баракам вдоль электрического забора, за которым вдалеке высились угрюмые горы. Они дошли до бараков, и уже собирались войти, как вдруг из толпы к Умнику подбежал длинный жлоб с пятнистым лицом. За ним семенили шестерки и несмело хихикали.

— Вот этот? — прохрипел жлоб, схватив Умника за воротник так, что тот поперхнулся.

— Ага, Засранец, ага! Он самый, Засранец, как раз! Он, подлая жаба, он!

— Засранец, что за проблема? — Лысый выступил чуть вперед. — Оставь его. Новенький, еще не ворвался.

— Интересно, хи-хи, что ж тут врываться? Не вижу, Лысый, во что тут врываться? Гадить-то все умеют, засранцы, это нам из башки не стирают. — Засранец встряхнул Умника снова. — Чем же тебе, мой хороший, мы так не понравились? Что же ты вдруг не стал с нами гадить? Засранец ты долбаный?

— Я не стал гадить не с вами, а там, где вы гадите. — Умник сжал челюсти.

— И почему же так, мой хороший? Чем же тебе так не понравилось там, где мы гадим, все?

— Мне не понравилось, что вы, все, гадите прямо под окнами. Я не хочу срать там же, где сплю.

— Ага… — Засранец мерзко ухмыльнулся и сильнее стянул Умнику воротник. — Значит, мы все такие гадкие, такие сволочи, и ты один вдруг нашелся хороший и правильный? Такой, на тебе, чистенький?

— Я этого не говорил, — просипел Умник. — Просто я не хочу срать под своими же окнами. Все. Где срете вы, дело ваше. А я под своими же окнами срать не хочу. Мне не нравится.

— Засранец. — Дед осторожно тронул жлоба. — Оставь новенького в покое. Его только сегодня воткнули. Еще не ворвался.

— Ну вот и ворвется, гаденыш. Если вы объяснить еще не успели, я как раз объясню. А ну-ка, — Засранец снова встряхнул Умника, — снимай штаны, мой хороший. Снимай штаны и садись, засранец ты долбаный.

— В смысле? — просипел Умник.

— Садись и испражняйся! Прямо здесь, прямо под окнами! — Шестерки за спиной Засранца захихикали и закривлялись. — Где ваши окна, Лысый, вот эти? А ну-ка…

Засранец проволок Умника по дерьму и швырнул под окна барака. Умник упал лицом и руками в дрянь, испражнения, плевки и окурки, попытался подняться, но после ужасного дня в забое сил у него не осталось, и он повис на локтях.

— Устал, даже сесть не можешь? Давай я тебе помогу, бедненький. — Засранец вздернул Умника за воротник. — Сри, засранец ты долбаный!

— Отстань, — просипел Умник. — Я не буду гадить у себя под окнами.

— Значит, не будешь? — Издевательский тон Засранца вдруг стал зловещим. — Не будешь, значит, срать у себя под окнами? Засранец ты долбаный?