Алесь Kуламеса - Умереть за Родину

Он замолчал. И у меня тоже закончились слова. Отец положил мне руку на плечо и заглянул в глаза:

— До смерти твоей мамы я ни о чём таком не думал, сынок. Но когда она погибла, что-то во мне надломилось. Я не отдам тебя им. И плевать я хотел на долг, патриотизм и Родину. Ты им — не достанешься.

Я посмотрел в его глаза и ощутил, как заплясали на кончике языка нужные, правильные слова:

— Можно я скажу?

Отец кивнул.

— Пап, на самом деле ничего не изменилось. Подожди, дай я договорю!

Отец сдержался и промолчал.

— Ничего не изменилось, — повторил я, — что тогда, что сейчас — от нас зависит победа. От каждого из нас. Чем больше людей пожертвует своей жизнью — тем вероятнее наша победа. Разве раньше не так было? Да так же, один в один так же! У кого больше солдат, то и побеждал. Да, теперь это выглядит по-другому. Но суть осталась та же.

— Нет, — медленно проговорил отец, — не та же. Твой дед сражался за Родину. А нас заставляют за неё умирать. Неужели ты не понимаешь, что это совсем разные вещи? Диаметрально противоположные!

Я промолчал. Всё равно ему ничего доказать невозможно.

Отец хотел что-то сказать, но вдруг наклонился к рулю и впился глазами в небо. Я проследил его взгляд и заметил среди облаков чёрную точку. Она быстро приближалась.

— Ну вот, сын, — сказал отец, — нас, похоже, нашли.

Точка превратилась в десантный вертолёт. Он уверенно шёл в нашу сторону.

Отец сунул руку во внутренний карман и достал что-то металлическое. Я изумился — он держал пистолет. Я такой видел только в кино про войну.

— Трофей, — пояснил отец. — Называется «Парабеллум». Твой дед с войны принёс. Когда проходило разоружение, дед его спрятал. Потом мне передал. А я хотел тебе оставить.

— И что ты собираешься делать? Это же…

— Ну да, — согласился отец, — это боевое оружие. А у них там — парализаторы. Повоюем? По-настоящему?

— Пап, ты что? Ты же убить можешь.

— Не просто могу, сын, — оскалился отец. — Буду. Я не дам нас захватить.

Он открыл дверцу и выкатился из машины.

— Папа, стой!

Отец прижался к стволу сосны, прячась под кроной. Вертолёт прошёл совсем низко, почти над самыми деревьями. Я смог разглядеть эмблему внутренних войск и лица десантников, выглядывавших из дверей.

Нас тоже заметили. Вертолёт сделал круг и завис над деревьями. С него упали верёвки, по паре с каждого борта. Отец перехватил пистолет двумя руками и прицелился, но клубившаяся пыль мешала ему. Он сплюнул, и отступил чуть дальше в лес. Я сидел окаменевший, не зная, что делать и как поступить.

По верёвкам заскользили десантники. Как только первый из них достиг земли, отец выстрелил. Боец схватился за правый бок и повалился наземь. Отец перебежал к другому дереву и снова выстрелил — ещё один десантник упал в пыль.

Солдат это не остановило. Они продолжали спускаться, а уже высадившиеся укрылись за машиной. Отец не стал стрелять, боясь задеть меня, и десантники воспользовались этим — вскинули парализаторы и прижали его очередями к земле. Шарики с парализующим составом шлёпали по деревьям, лопались, забрызгивая всё вокруг яркой оранжевой краской. Отец пытался отползти дальше в лес, но десантники стреляли слишком плотно, и ему оставалось только плотнее вжиматься в землю.

Моя дверца распахнулась, и меня буквально вырвали из машины. Я упал на землю, уткнувшись в пыль и сухие иголки. Кто-то придавил меня коленом и левую руку обжог укус карманного парализатора. В глазах сразу потемнело, уши заложило ватой, и я провалился в тёмную бездну.

Резкий запах ударил мне в нос. Я затряс головой, пытаясь отвернуться от источника запаха, и получил несильную оплеуху.

— Он очнулся, товарищ капитан.

Я открыл глаза. Передо мной сидел на корточках прапорщик с флаконом нашатыря. Военный ещё пару раз шлёпнул меня по щекам и отошёл.

За спиной я услышал голоса:

— Как там наши раненные? Есть сведения?

— Так точно, товарищ капитан! Уже оперируют. Врачи говорят — опасности для жизни нет.

— Хорошо, сержант. Что с машиной?

— На подходе, товарищ капитан.

— Оставайтесь на связи с ними, поможете найти дорогу, если что.

— Есть!

Я попробовал встать, но ноги не держали, и пришлось остаться сидеть, опираясь на колесо машины. Передо мной остановился крепкий молодой мужчина.

— Ты, я так понимаю, был заложником? — начал он без предисловий и представления.

Я хотел объяснить, что это не так, но язык работал плохо — получилось только промычать что-то невразумительное.