Борис Руденко - Берег Клайда [Наука и жизнь № 10, 2010]

Он почувствовал нетерпеливый толчок рогами в поясницу: недодоенные козы требовали внимания хозяина.

Вернувшись в дом, Клайд впервые за много дней включил рацию и попытался настроиться на служебную волну. Он не делал этого с того дня, как начальник Департамента сообщил ему об отставке. На позывные никто не ответил. Клайд принялся шарить по эфиру и понял, что известные ему городские радиостанции - служебные и развлекательные - молчат. Он продолжил поиски на других частотах и услышал многое, что его отнюдь не обрадовало.

Далекий, но ясный и четкий мужской голос от имени некоего комитета общественной безопасности рекомендовал всем жителям провинции направляться, обходя населенные пункты, в карантинные зоны, расположенные там-то и там-то. После короткой паузы голос повторил сообщение, а потом с точно теми же интонациями сделал это еще раз. Клайд понял, что слушает автоматическую запись, и подвинул верньер настройки.

Взволнованная женщина от имени независимой гильдии медиков призывала соотечественников не покидать свои дома. Это единственный способ избежать заражения, уверяла она, у правительства пока нет вакцины от болезни, главное - избежать заражения…

«Помогите нам, помогите! Мы заперлись в здании мэрии, нас осталось всего семнадцать. Остальные жители поселка умерли. У нас кончается вода и продовольствие…»

Эфир приносил призывы о помощи. Клайд выключил радио. В мире происходило нечто, меняющее его облик и судьбу, чему Клайд был не в силах помешать.

Проснувшись ночью, он почувствовал, что сильно похолодало. Накинув на плечи старую форменную шинель смотрителя, вышел за порог. Небо очистилось от туч. Яркие виноградины звезд разглядывали из дальних далей вновь открывшийся им лик океана. Клайд отыскал морской бинокль и, засветив масляную лампу, стал подниматься по ступеням маячной башни. Наверху, отдышавшись, направил окуляры в ту сторону, где различимая отсюда лишь в таком ясном и чистом воздухе полоска суши едва поднималась над горизонтом.

Он переводил взгляд вправо и влево, пытаясь отыскать знакомые россыпи огней порта и города, и ничего не находил. Ни единого огонька, ни одной искорки жизни. Исследуя горизонт, он перешел к другому проему площадки, затем к следующему… Обозримый океан, как и далекий берег, оставался темен и пуст. Клайд медленно опустил бинокль. Странное, доселе незнакомое, щемящее чувство родилось в его душе. Он попробовал это чувство на вкус и понял, что оно называется одиночество. Клайд попытался от него избавиться. Протер мягкой фланелью стекло маячного фонаря, щедро смазал шестеренки механизма вращения заслонок. Больше здесь делать было нечего, но прежде чем спуститься, Клайд еще раз поднял бинокль к глазам и тщательно оглядел мир, погруженный в спокойствие остывающей звездной ночи. Мир, уничтоженный неведомой напастью, в котором Клайд скоро останется один.

В эту ночь он сделал то, чего не делал никогда - позвал собаку из ее будки в дом и позволил остаться. Собака была растеряна и счастлива. Она устроилась рядом с кроватью Клайда и, преодолев смущение, проспала до утра. Ее сопенье и похрапывание, как ни странно, подействовали на Клайда, словно сонный порошок. Он заснул легко и быстро и больше этой ночью ни разу не просыпался.

А в остальном все шло по-прежнему. Козы бродили по острову, выискивая последнюю свежую поросль травы, ненадолго бросившуюся в рост от осеннего избытка влаги. Клайд приводил в порядок жилье и постройки, готовясь к зиме, которая виделась ему невыносимо унылой и долгой. И каждый вечер поднимался на башню с биноклем в руках, в попытках отыскать хоть какие-то свидетельства того, что вселенская беда миновала. Он вновь обшаривал эфир, но радиоволны приносили лишь переговоры на незнакомых Клайду языках, сигналы автоматических станций да отзвуки бушевавших где-то гроз. Тогда он перестал это делать и включал аппарат лишь на ночь, установив прием на аварийную волну.

Постепенно становилось холоднее. Козы уже не оставались ночевать на скалах там, где их застала ночь, предпочитая возвращаться в защищенную от ветров овчарню еще до наступления сумерек. Однажды, встречая стадо, Клайд не досчитался старой козы - той самой, что собирался прирезать, да все никак не мог решиться. Он взял фонарь, кликнул собаку и отправился на поиски. Животное Клайд нашел на южном берегу острова возле самого уреза воды. Коза лежала на гальке, вытянув вперед сломанную ногу, изредка издавая призывное меканье. Видимо, она сорвалась со скалы. Завидев Клайда, коза замолчала. Она не сводила с него глаз, пока он приближался, не издала ни звука, когда Клайд осматривал ее ногу с торчащим наружу из плоти белым обломком сломанной кости, и лишь негромко вздохнула и дернулась, когда бритвенно острый нож вскрыл ее сонную артерию.