Алексей Лукьянов: Карлики-великаны

А потом разразились хохотом.

— И нас до сих пор не схватили? — Изнемогая от смеха, Мумукин открыл дверь и тут же получил подлый удар в живот, и две пары рук в черно-буром камуфляже выдернули Тургения из эфирного зала.

— Э, куда? — рассвирепел Сууркисат и бросился за товарищем.

В коридоре толпились котовцы, в их объятиях тосковал Тургений.

— Мумукин, держись! — Сууркисат поспешил на подмогу.

Пожалуй, если бы не шесть часов непрерывного махания лопатой и перетаскивания фланцев из нержавейки, Трефаилу удалось бы раскидать оперативников и унести Тургения на руках, но звукорежиссер очень устал. Поэтому единственный эффектный трюк у него получился с каким-то хлипким котовцем, которым он сломал дверь редакторской кабины, да и то — чисто случайно.

— Ну вы… — прогудел Сууркисат. — Не очень-то…

— Вмажь им, Трефаил, вмажь! — орал бьющийся в цепких руках оперативников Тургений. — Еппонский городовой, больно же!

Но вмазать не удавалось. Котовцы плотной стеной облепили Трефаила и не давали места для маневра.

Из раскуроченной редакторской двери выглянул карлик. Над ним показалась голова Лиффчинга.

— Эти?

— Они самые.

— Вы за автографом? — Тургений перестал биться в цепких руках оперативников. — А почему вы такой маленький?

— Да он вообще сикавка, — подтвердил Трефаил.

— Сюда их, живо, — оскорбился Эм-Си Кафка.

Задержанных втолкнули в кабину редактора.

— Моя велик! Моя очень велик! — вскочив на редакторский стол, сотрясал кулачками Эм-Си, сбиваясь на чурекский акцент.

Сууркисат с Тургением переглянулись.

— Осторозно, моя масына едет вперед, — и оскорбительно заржали.

Эм-Си побагровел.

— Вы арестованы за террористическую деятельность, — уже без акцента отчеканил он. — Вы опорочили имя и должность Большого Папы, читали несанкционированные известия и оказали сопротивление властям. Об оскорблении меня при исполнении я умолчу — этот вопрос мы еще провентилируем, в частном порядке…

— Протестую, — заявил Тургений. — Новости санкционированы Большим Папой, никого я не оскорблял… то есть мы не оскорбляли… И последнее — я читал с листа, присланного по факсу лично Вальдемаром Некрасовичем.

— Что? — округлил глаза Эм-Си. Оперативники при этом подтянулись и отдали честь портрету Папы, висящему на стене. Новичка поставили на ноги и приставили безвольную руку к козырьку.

— Вот, почитайте, — и Мумукин протянул Кафке страницу с известиями.

Эм-Си машинально взял в руки улику и непонимающим взглядом уставился в текст.

— По-моему, ты совершил крупную ошибку, перевернув лист вниз головой, — прошептал Сууркисат.

— Покажи мне хоть одного чурека, который умел бы читать, и я съем какашки, — так же тихо ответил Тургений.

— Ничего не понимаю… — возмущенно фыркнул Кафка, трепля бумагу в руках, потом перевернул лист… — А, вот теперь понятно.

Быстро пробежав глазами по тексту, главный котовец в недоумении уставился на арестованных:

— Это же позавчерашние известия.

— По-моему, ты съешь какашки, — заметил Трефаил.

— Мне тоже так кажется, — покраснел Мумукин. — Никогда больше не буду шовинистом. Драпаем.

Минуты две прошло, а котовцы никак не могли понять, куда побежали арестованные.

— Кхым… Мнэ… — прочистил горло Лиффчинг. — Вы… как бы это помягче сказать… догонять их будете, или пусть бегут?

Безумный взгляд Кафки уперся в переносицу редактора.

— Что?

— Я… кхым… вы их будете ловить?

— Кого?

— Ну… этих… Диверсантов.

До Кафки дошло, что арестованные просто-напросто сбежали. Постепенно это поняла и опергруппа. Кроме новичка, пребывавшего в нокауте.

— Остолопы! — заверещал Кафка. — Догнать! Сиктым на кутак!

Карабулдык чикалдык! Аглы!

Котовцы загрохотали коваными каблуками в направлении пожарной лестницы.

— Стучать будешь? — Кафка посмотрел на Худойназара.

— Лично вам.

— Молодца.

На первом этаже, представ пред светлые очи дежурного, беглецы притормозили.

Пожалуй, впервые в жизни стражу давался шанс отличиться и продвинуться по службе. Он понял, что каким-то образом террористам удалось избежать встречи с опергруппой, и решил выполнить всю работу сам.

— Сдаюсь. — Трефаил поднял руки, но движения не прервал, а даже ускорился.

— И я сдаюсь, — повторил маневр Тургений.

Котовец ласково улыбнулся, но расслабился он зря. Сууркисат подошел к охраннику на расстояние поцелуя и двинул коленом в самое незащищенное место. Не ожидавший такой подлости страж захныкал, выронил УЗИ из слабеющих рук, устремленных если не защитить, то хотя бы пожалеть уязвленный орган. Тургений подхватил оружие на лету, с особым цинизмом отдавил охраннику обе ноги поочередно и таинственно шепнул: