Владимир Данихнов: Девочка и мертвецы

Федя удивленно крякнул и с надеждой посмотрел на Ионыча. Лицо Ионыча скрывала тень.

Сокольничий радостно спросил:

— Так вы не за девочкой нашей?

— За кем? — Тонколицый удивленно посмотрел на сокольничего.

Федя прикусил язык. Катенька встала на цыпочки и шепнула сокольничему на ухо:

— Дяденька, радость-то какая! Не за мной Владилен Антуанович!

Сокольничий легонько сжал девочкину руку: теперь, мол, всё отлично будет.

— Так что? — Тонколицый, не отрываясь, смотрел на Федю. — Могу я взглянуть на объект?

Ионыч тяжело, словно противотанковое орудие, развернулся и исчез в соседней комнате. Только занавески колыхнулись.

— А куда он? — спросил Владилен Антуанович у Феди. Сокольничий пожал плечами. Ионыч чем-то тарахтел и шуршал — словно что-то искал. Владилен Антуанович заложил руки за спину, качнулся на пятках.

Притопнул ножкой:

— Объект в соседней комнате? Он маленький?

— Небольшой, — уклончиво ответил Федя.

— А что он? Как вообще?

— Тепло любит, — признался Федя. — Если зеленая лампочка горит, значит, хорошо: нужная температура достигнута. Мы его горячей водичкой поливаем.

— Горячей водичкой? А внутри объекта что? — Владилен Антуанович сделал страшное лицо и прошептал: — Или кто?

— Я почем знаю.

— Что, даже не пытались заглянуть?

— Не пытались. Как упала тарелочка, так и лежит под окном.

— Снаружи или внутри?

— Снаружи.

— Если снаружи, тогда что этот ваш Ионыч ищет в…

Ионыч приставил ствол к затылку тонколицего и нажал на спусковой крючок. Полголовы Владилена Антуановича в мгновение ока словно безумный великан отъел. Занавески щедро взбрызнуло темной кровью. Катенька замерла, побелевшими глазами разглядывая шатающийся, притопывающий сапожком труп тонколицего. Девочке показалось, что губы Владилена Антуановича шевелятся, силясь что-то произнести, но только безуспешно царапают воздух. Это длилось ничтожную долю секунды. Тонколицый стал заваливаться прямо на Катеньку. Лишившийся дара речи сокольничий схватил девочку под мышки и оттащил подальше к окну.

Ионыч вышел наружу. Водитель вездехода успел достать пистолет и направил оружие на Ионыча, пытаясь справиться с дрожащей рукой. Ионыч тщательно прицелился, прищурив левый глаз. Водитель выстрелил и промазал. Ионыч выстрелил и попал — не зря целился. Водитель выронил пистолет и схватился за бок. Пошатнулся, сделал шаг вперед и два назад, поскользнулся, упал, проломив тонкую корку снега, и стал проваливаться в холодную белую кашу.

Ионыч подошел к водителю, на ходу перезаряжая ружьишко.

Водитель поднял покрасневшие глаза на Ионыча, спросил, старательно глядя мимо ствола:

— Чем стрелял?

— Жаканом, — сказал Ионыч.

— Больно, — пожаловался водитель. — И обидно как-то. Девке своей сказал, что сегодня пораньше вернусь, в кабак свожу. Годовщина у нас… год как встречаемся.

— Цены у вас, говорят, подскочили, — помолчав, сказал Ионыч.

— Да не так что бы сильно, — сказал водитель. Он погружался в снег всё глубже и глубже. — Бухло, например, вообще не подорожало.

— Это хорошо, — сказал Ионыч. — Ты из Лермонтовки?

— Угу.

— А шеф твой? Владилен Антуанович?

— Они вчерась в Лермонтовку прилетели из Толстой-сити… Важная персона!

Помолчали.

— А че… че ваще случилось? — спросил водитель. — Чего с Владиленом Антуановичем не поделили-то?

Ионыч промолчал.

— С Машкой обидно вышло, — пробормотал водитель. — Нехорошо получилось… я ее пару раз динамил из-за работы, а в годовщину решил сам для себя: хватит девку мучить… хорошая она девка…

— Прости, браток.

— Добей уж, — попросил водитель и отвернулся. — Больно…

Ионыч подумал и не выстрелил.

Был он человек в сущности неплохой, но садист.

— Че это с ней? — спросил Ионыч, глядя на побледневшую Катеньку. Девочка прижималась к стене и всхлипывала.

— Испугалась голуба наша. — Сокольничий вздохнул. Он возил шваброй туда-сюда по полу, собирая кровь и разлившийся рассол. Перевернутая банка с подсохшими огурцами лежала на краю стола.

— Это еще что? — взревел Ионыч. — Кто банку перевернул?

— Красавица наша. — Федя снова вздохнул.

— Так пусть сама и убирает! — Ионыч выхватил швабру у Феди и сунул Катеньке в руки. Девочка попыталась схватить швабру дрожащими ручонками и уронила.

— Ах ты, негодница! — сказал Ионыч и отвесил Катеньке подзатыльник. — Зря харчи наши проедаешь, дрянь такая!