Роман Шамин: В путчине

Дулас. Да, в средние века западной цивилизации помню, проходили, что было такое, когда людей уничтожали в газовых камерах, но ведь это не в России было?

Илос. Нет, в те времена в России было не лучше — людей просто закапывали. Тогда там правил самый кровавый западный диктатор по кличке «Сталин». К чему это я все? К тому, что, если его звали «Чингисхан с телефоном», то Нитуп у нас Чингисхан с телевизором. Он никогда не откажется от ТРО.

Пабло. Я и сам так думаю, поэтому у нас все так и обеспокоены.

Дулас. А кто?

Пабло. В первую очередь сами сотрудники БСФ. Дулас ты должен нам помочь.

Дулас. Пабло, а кому нам?

Пабло. Всем нам.

Илос. Это не ответ.

Пабло. Образованные люди должны что-то предпринять.

Илос. Остатки интеллигенции, а во главе БСФ.

Дулас. Пабло, но мы же не боевая организация. Основу «Экзистенциального действия» составляют художники, поэты и философы. У нас нет даже ученых, не говоря уж о военных. Винтовку держать некому, да и винтовок нет.

Пабло. Винтовка не проблема.

Дулас. А в чем проблема?

Пабло. В трусости. Журналисты и сотрудники БСФ умеют стрелять, но не умеют принимать решения, они не могут мыслить, думать. А знаете, почему я так смело вам это сейчас говорю?

Дулас. Как честный журналист.

Пабло. Да брось ты, честный! Нет у нас честных и смелых. И я такой же. Подлец, как все.

Дулас. Но ты же все-таки личность.

Пабло. В дерьме личность или задыхается, или привыкает, переставая ею быть.

Илос. Что-то ты разошелся сегодня.

Пабло. Да, сегодня, потому что завтра может не быть.

Илос. Завтра и так уже давно нет. У нас все вчера. Не знаю, когда на Вилтисе будет завтра.

Пабло. Илос, я так смело говорю в доме военного ученого, зная, что здесь все прослушивается.

Илос. А мне плевать — пусть слушают, просвещаются.

Пабло. А мне не плевать.

Дулас. А кто ж тебя тянет за язык? Неужели страх?

Пабло. Да, страх. А еще… меня попросил с вами поговорить Едавар.

Илос (подскакивая со стула). Что ты такое говоришь!

Пабло. Сядь, Илос. И послушай. Сейчас Едавар говорит с Вилмером. Он считает, что Вилмер знает тайну и может нам помочь.

Дулас. А все-таки кому это нам? Уж не вступил ли ты в БСФ?

Пабло. Вот наивный человек, у нас все журналисты сотрудники БСФ. Да, нам нужна ваша помощь. Если Вилмер сможет нам помочь понять, что задумал Нитуп, то мы поможем организовать контракцию.

Дулас. То есть вы хотите нас подставить, а потом воспользоваться плодами и установить тот же или еще худший порядок?

Пабло. А это зависит от Вас. Для Вас ситуация матовая. Предложение БСФ дает шанс, а там уж, как получится. В противном случае, мы все погибнем вместе.

Илос. А это не самый худший вариант.

Пабло. Черт! ты думаешь, я не понимаю, что предлагаю подлость. Но игра сделана — уже эндшпиль, все карты биты. Я лишь предлагаю Вам опрокинуть игральный стол.

Дулас. Но с нами играют шулеры!

Пабло. Да.

Дулас. И ты нам предлагаешь сотрудничество. Есть такая поговорка из средних веков — «с фашистами нельзя договариваться даже о собственной казни».

Пабло (помедлив). Ты меня спрашиваешь о предстоящей публикации, так вот — ты ее не прочтешь. Ты будешь арестован еще ночью.

Илос. Хорошо, Пабло. Пусть так. Но честь все равно останется с нами. А в другом конце я и не думал.

Пабло. Ваш же древний философ говорил, что самоубийство- это признание абсурдности этого мира, капитуляция. Кажется, Камю его звали?

Илос. Это тебя БСФ просветило специально? Но мы идем не на самоубийство.

Пабло. Нет уж, дорогой Илос, именно на самоубийство. Ты знаешь, что тебя ждет, и смиренно идешь на казнь, не пытаясь защититься. Это трусость, все самоубийства совершаются от трусости. Если у тебя в руке хотя бы кухонный нож, ты должен его вонзить во врага, хотя бы попытаться.

Илос (берет в руку кухонный нож). А ты не боишься, что я сейчас его всажу тебе в шею?

Пабло. Конечно, боюсь. Но почему в меня? Может лучше в настоящего врага?

Дулас (серьезно). А ты и есть настоящий враг.

Илос (молча смотрит на лезвие и со всей силой вонзает его в центр стола) Все. Я согласен. Дело побеждает слово. Я готов действовать. А на счет чести, то это я уже сам должен позаботиться. Мои мотивы честные, себе я верю, и пусть у меня нет пулеметов и доспехов, но я живу в реальном, а не литературном мире, моя жизнь что-то весит, я должен совершить поступок, я человек, а не электорат.

Пабло пытается вынуть нож из стола, Дулас закрывает лицо руками.

ЗАНАВЕС