Юлия Зонис - Боевой шлюп «Арго» [сборник]

В тот день он вовсе и не собирался играть в птицелова. Бабушка дала ему два рубля и отправила в магазин, а сама прилегла соснуть. Так уж вышло, что, когда он появился во дворе, Сулико, Игорек и Рустам стояли вокруг Инги и уговаривали ее.

Игра-то и вправду была совсем детская. Вот и Инга так думала и упрямо отнекивалась:

– И никакой не «птицелов», а обычные салки. Или жмурки. У нас вся малышня в это играет. Да тут у вас и прятаться негде. Давайте лучше в шахматы или в кино пойдем…

Заметив помахивающего авоськой Сандро, Сулико отчаянно замахала ему рукой:

– Смотри, медведик, твоя Инга не хочет в птицелова играть. Говорит, это обычные жмурки. Мы ей уже рассказывали, а она не верит. Ну скажи ей, втроем ведь не поиграешь!

Губы у нее капризно надулись, а глаза смеялись. Наверняка ей просто хотелось еще раз послушать сказку. Сандро и в самом деле здорово про Птицелова рассказывал, но надоело ведь – несколько лет талдычить одно и тоже. Он махнул рукой:

– Да ладно. Лучше подождите меня – я в магазин сбегаю, и вместе в кино пойдем. Там сегодня после мультиков «Данди»…

Он уже отвернулся, когда за спиной раздался голос Инги:

– Нет, Сандро, расскажи. Мне и вправду интересно.

Девочка была подкидышем. Цвандали не везло с детьми – двое сыновей умерли совсем маленькими, а третий родился мертвым. Алико появилась зимой. Говорили, что видели черноногую, одетую в лохмотья цыганку – та вела по дороге тощенькую девочку, и обе дрожали от холода. А может, и не было цыганки. Просто однажды утром Давид вышел в огород и встретил любопытный взгляд незнакомых глаз из-за редких прутьев палисада.

Сначала девочка его раздражала, но через несколько часов Давид привык к ее молчаливому вниманию. Все так же он разгребал неглубокий снег, выискивая сухие травинки. А вечером, когда у соседей засветились окна и девочка незаметно ушла, он внезапно ощутил чувство потери. Когда мать позвала его ужинать, Давид неохотно вошел в дом. Сидя на высокой лавке и глотая надоевшую ячменную похлебку, он думал, придет ли девочка завтра.

Она пришла. Три дня приемная дочь соседей следила за Давидом. На четвертый день ей, наверное, наскучили его тихое одиночество и травяные сети, и она решилась выйти за ограду. Давид – последние два дня он только притворялся увлеченным травой, а на самом деле напряженно прислушивался к чужому присутствию – краем глаза заметил, как она заворачивается в теплую кофту тетки Азы и шагает к калитке.

Вернулась девочка через полчаса. Она неслась вверх по улице, тонкие ножки взметывали грязный снег и скользили по незамерзшим лужам, а следом гналась орава деревенских мальчишек. Шлеп – снежок размазался по плечу тети-Азиной кофты.

– Подкидыш, подкидыш!

– Эй, цыганка, погадай!

– Где твоя мама, цыганка? Наверное, украла себе другую дочку, ты-то ей не нужна!

Девочка не плакала. Она только бежала, а преследователи не торопились – ноги у них были гораздо длиннее.

Давид оглянулся на соседский дом. Муж Азы, Гогия, отправился к углежогам. Сама Аза была глуховата и не слышала криков.

Мальчик встал, быстро пересек огород и толкнул калитку. Вышел на середину улицы. И сказал негромко:

– Оставьте ее.

Девочка подбежала к своему дому и замерла у ограды. Те, кто за ней гнался – и Гия, и Вахран, и Камиль, и так и не утонувший в ручье Ваза, – остановились. Гия неуверенно нагнулся и загреб в горсть снега. Другой рукой он подобрал камень.

Ваза насупился, выкатил упрямую нижнюю губу:

– А ты, дураковатый, что ее защищаешь? Или ты тоже подкидыш? Может, дядя Вано тебя подобрал на дороге? Вот, наверное, жалеет сейчас, что не оставил тебя там подыхать.

Четверо медленно придвигались – похоже, они решили отплатить и за ручей, и за сломанную ногу, и за собственный давний страх. Вот уже и Камиль поднял камень, а Вахран вытянул жердь из забора.

Давид почувствовал, как что-то мешает ему. Опустил глаза и увидел, что в руках его сжата забытая травяная сетка. Стебельки мягко подавались под пальцами, узелки казались тугими и прочными. Он поднял голову…

Неизвестно, что случилось бы в тот день у дома Ва-но, если бы хозяин не выскочил на улицу с длинной палкой. Мальчишки прыснули во все стороны, а девочка, прижавшаяся к калитке, наконец-то заплакала.

…Только на следующий день Давид узнал, что новую соседку зовут Алико. Он впустил ее в свою жизнь неохотно, и все же девочка вошла и прочно заняла там место. Не самое заметное, где-то после травы и мокрой земли, но она неуклонно маячила на границе зрения. Спустя несколько дней Давид разрешил ей войти в огород и наблюдать за плетением сетей. А еще через неделю, совсем уже неожиданно, связал ей куколку. Глядя в восхищенные вишневые глаза, он улыбнулся – кажется, впервые в жизни.