Павел Амнуэль: Ветер над яром (сборник)

Было грустно, и не хотелось никуда ехать. Обычно перед отлетом Воронцова охватывало нетерпение, он был рассеян, мысленно уже формировал план деятельности, прикидывал, куда пойдет в первую очередь, с кем повидается, о чем напишет. А сегодня… Сковывает сознание, давит. Может, потому что морось?

“Нет, — подумал Воронцов, — это, пожалуй, из-за Ленки”.

Через какой-то месяц он станет дедушкой, но внука (или внучку) увидит будущим летом, когда вернется в отпуск. Впрочем, часто ли он сейчас видится с дочерью? За полтора месяца, что он провел дома, много было всяких встреч, а у Ленки он побывал дважды, и она со своим Игорем приезжала четыре раза. Ира — это решено — переселится теперь к молодым, хотя добираться до работы ей будет сложнее. И хорошо, что он улетает — не будет путаться под ногами.

Воронцов оглядел кабинет. Ничего не забыл, можно уходить. На столе тихо щелкнуло в динамике селектора, и Воронцов услышал приглушенный голос:

— Алексей Аристархович, вы еще у себя?

— Да, — сказал Воронцов. — Уже собрался, Виктор Леонидович.

— Загляните ко мне, хорошо?

Они уже попрощались с главным, все нужное сказано. О чем вспомнил неподражаемый Лев? Внешне главный редактор вовсе не походил на царя зверей, но прозвища прилипчивы. Изредка к нему так и обращались — Лев Леонидович. Он не обижался.

Воронцов погасил свет, запер кабинет и пошел к главному, оставив тяжелый дипломат в кресле холла. В редакции была обычная суета — не авральная беготня, как перед сдачей номера.

Лев стоял у стеллажа с подшивками газет за последние десять лет. Воронцов отрапортовал:

— Собкор Воронцов по вашему приказанию прибыл.

— Вольно, сержант, — буркнул Лев, как обычно, и Воронцов отметил, что нынче главный не желает раздавать званий, а не далее как вчера назвал Воронцова штабс-капитаном.

Сели в кресла. Отсюда был хорошо виден дисплей, по которому бежали строки сообщений Изредка слышался зуммер — отмечалась информация повышенной важности.

— Сейчас, — сказал Лев. — это идет по второму разу. Вот, ЮПИ сообщает…

Он ткнул пальцем в клавишу на терминале. Стрекотнул принтер, на стол выпал лист бумаги. Воронцов пробежал взглядом текст, узнал стиль Дэвида Портера, с которым часто сталкивался в Нью-Скопе, и не только по делам.

“12 сентября 2005. Нью-Скоп (Юнайтед Пресс) Физик, лауреат Пулитцеровской премии Уолтер Льюин выступил сегодня перед студентами университета Нью-Скопа с изложением своих взглядов на современную физику. Лекция, как, впрочем, все последние выступления Льюина, касалась скорее не физики, а политики. Льюин привел ряд убедительных, с его точки зрения, фактов, свидетельствующих о том, что для развития мировой науки, в частности физики, необходим скорейший ядерный конфликт между Федерацией и СССР. Только ядерная война способна вернусь Федерации главенствующее положение в мире и дать толчок развитию наук, которые сейчас имеют главным образом прикладной характер из-за вынужденной необходимости “играть в оборону” вместо того, чтобы раз и навсегда разрубить этот гордиев узел противоречий. Лекция неоднократно прерывалась криками протеста. Намеченное на 14 сентября выступление Льюина в Национальной галерее, видимо, будет отменено”.

— Чепуха какая-то, — сказал Воронцов.

Льюина он знал. Лично не встречался, но слышал о нем довольно часто. Физик был одним из активистов общества “Ученые за мир”. Дважды его арестовывали во время демонстраций и выпускали под залог. Занимался он теорией элементарных частиц или чем-то подобным. Выступление физика перед студентами по меньшей мере странно. Даже оголтелые “ястребы” сейчас редко позволяют себе такие высказывания, понимая, что политического капитала этим не наживешь. К тому же, студенты — не та аудитория, перед которой стоило бы пропагандировать идеи ядерной войны. Значит, выступление было рассчитано, скорее всего, на кого-то другого. Если человек сегодня выступает за мир, а завтра призывает к войне, тому должна быть серьезная причина.

Воронцов произнес последнюю фразу вслух, и Лев согласно кивнул:

— Если причины личного характера, то это не так интересно. А если есть какие-то другие факторы? Может быть, мы чего-то не учитываем или не понимаем?

— Вы предлагаете мне поговорить с ним? — спросил Воронцов.

— Было бы неплохо, хотя на интервью я не рассчитываю. Но попытайтесь. Главное — соберите сведения. В общем, вы понимаете, чего я хочу.

— Вполне, — кивнул Воронцов.