Юрий Козловский - Особый район

— Значит, так. Если мы остановим промывку, то всего лишь потеряем заработок. Если же будем делать вид, что ничего страшного не случилось, продолжим работу и сожжем все топливо, а путь наружу так и не откроется, то всем нам придется очень плохо. Хочу напомнить, что в поселке живет больше пятисот человек, и я никому не позволю рисковать их жизнями. Будем исходить из того, что помощи из внешнего мира не будет. Связи нет, рейсовый самолет не прилетел, вертолетов нет уже целую неделю, хотя еще несколько дней назад должны были забрать металл из золотоприемной кассы. Вы все знаете, что когда нужно забрать золото, даже нелетная погода не помеха. Значит, не только мы не можем вырваться отсюда, но и к нам никто не может пробиться. Поэтому рассчитывать будем только на собственные силы.

Поняв, что директор принял окончательное решение и теперь с избранного пути его не сдвинешь и тяжелым бульдозером, притихли даже самые яростные оппоненты. А Незванов тем временем продолжал:

— Но прекращение работ вовсе не означает, что можно бить баклуши. Как директор прииска беру всю ответственность на себя и объявляю в поселке чрезвычайное положение, на время которого у нас будут действовать те законы, которые мы выработаем с вами здесь и сейчас. А они должны учитывать все мелочи, касающиеся сложившейся ситуации. Так что давайте не будем гадать, что случилось в мире. Придет время, и мы это узнаем. А может быть, не узнаем никогда. Поэтому примем все, что произошло, за данность и будем выживать.

Совещались до самого утра, угорая в табачном дыму, споря и матерясь, как сапожники. Но когда разошлись по домам, на столе у Незванова остался лежать утвержденный большинством голосов черновик документа, названного кем-то в шутку «Конституцией поселка Красноармеец». А потом название прижилось…

Новый закон отменял на время чрезвычайного положения товарно-денежные отношения. После тщательного учета продовольствия и других жизненно необходимых товаров они должны быть оприходованы и в дальнейшем будут распределяться по нормам, которые еще предстояло разработать. Доступ на продовольственные и другие склады разрешался только комиссии, состоящей не менее чем из пяти человек.

Все мужское население поселка, включая старших школьников, должно было разделиться на специализированные бригады с учетом опыта и умений каждого. Одни будут заниматься заготовкой дров, вторые — охотой, третьи — рыбалкой. Понятие браконьерства отменялось, дозволялись все способы добычи, лишь бы забить в ледник как можно больше мяса и рыбы. Женщинам тоже нашлось занятие. Они должны были до прихода зимы собрать и переработать как можно больше грибов и ягод. От этой повинности освобождались только те, от кого зависело жизнеобеспечение поселка — врач, медсестры, повара в поселковой столовой, работницы детского сада и некоторые другие. Ну и, конечно, женщины с маленькими детьми.

Власть в поселке сосредотачивалась в руках директора прииска, но по самым важным вопросам решения он принимал совместно с комитетом из пяти человек, выбранным тут же, на совещании. В пятерку вошли трое старожилов, в том числе Валера Седых, и двое из недавно приехавших. Против одного из них, спокойного и рассудительного начальника буровзрывных работ Рокотова, Иван Петрович ничего не имел, но второй, хитрожопый молодой якут-полукровка, инженер из производственного отдела с доставшейся от отца-хохла и очень для него подходящей фамилией Пройдисвит, ему активно не нравился. Его недавно прислали из Якутска с самыми лучшими рекомендациями, как отлично понимал Незванов, чтобы работа на прииске дала ему толчок для карьерного взлета. Пройдисвит громче всех ратовал за продолжение промывки и живописал кары, которые обрушатся на головы руководителей за срыв добычи драгоценного металла. Но за него проголосовали, пусть даже с минимальным перевесом, и Иван Петрович не мог ничего сделать.

Следующим этапом было общее собрание жителей поселка. Все уже знали в общих чертах, что случилось, но ждали объяснений от начальства. Когда Незванов подробно, ничего не скрывая, рассказал им все, официально объявил о введении чрезвычайного положения, изложил программу действий на ближайшее время и честно признался, что выход в большой мир вряд ли возможен, у некоторых из присутствующих началась истерика. У кого-то за пределами закрытого района оказались уехавшие на каникулы дети, кто-то собирался в отпуск, у кого-то заканчивался срок контракта, и он уже предвкушал возвращение в родные края. А один мужик стал громко возмущаться тем, что не будет выплачиваться заработная плата, и вместо нее начальство придумало какое-то распределение.