Дмитрий Лычковский - Когда был Ленин мумией

— Слово предоставляется внучатой племяннице вождя мирового пролетариата Ольге Ульяновой, — бодро возвестило радио.

— Родная кровинка! — ласково подумал Ильич. Уж она не выдаст.

— Я полагаю, что идея перезахоронения в корне неверна, — не подвела кровинка. — Ленин и так захоронен по-христиански, поскольку находится в склепе, расположенном в трех метрах под землей.

Так их, племяша! Бей врага его же оружием. В землю меня! А вот это видели?! И Ленин попытался правой скрюченной рукой свернуть фигу ненавистному товарищу ВЦИОМУ. Но тут же весь обратился в слух, потому что голос диктора ощутимо потеплел и он предоставил слово главе Российской Федерации Владимиру Путину. Кто таков?

— Я категорически против — голос у Путина оказался сосредоточенный, бойкий — захоронения тела Владимира Ленина. У нас страна жила в условиях монопольной власти КПСС 70 лет. Это время жизни целого поколения. Многие люди связывают с именем Ленина свою жизнь. Для них захоронение Ленина будет означать, что они поклонялись ложным ценностям, что они ставили перед собой ложные задачи, и что их жизнь прожита зря.

— Спасибо, тезка, утешил старика, — мысленно поблагодарил Ильич. — Сразу видно — толковый товарищ. Мыслит здраво. Говорит быстро. Действует, надо полагать, так же. Вероятно, из чекистов? Нет, рано впадать в панику, рано. Хотя — а ну как все же вынесут… Вон Коба тоже не верил. И что, где он теперь?! В земле.

Он и не заметил, как уборщица закончила уборку и принялась приводить себя в порядок. Однако даже лифчик, весьма откровенно возвращенный ею на место, не вызвал у Ильича никаких позывов. Было не до баб. Голова его пухла от мыслей, что делать и с чего начать, чтобы добраться до виноватого во всем товарища Вциома.

Подхватив ведро, Маруся пошла к двери, загородив проем своими пышными формами, позвенела ключами и, наконец, щелкнула выключателем. Траурный зал погрузился во тьму. Лежа в этой по-домашнему привычной тишине, Ильич пытался представить, что происходит за стенами мавзолея. Заявления Хуфу, предложение Коли Шайбы, наставления Пирогова, — все это казалось призрачным, совершенно нереальным. Когда кремлевские куранты на площади пробили полночь, Ленин устало смежил набрякшие фрамальдегидом веки — и вдруг провалился в глубокий, настоящий, подлинный сон.

Ему снилась Надя. В Горках. Она сидела в кресле-качалке: толстая, седая, похожая на грозовую тучу, в платье мышиного цвета, но с пионерским галстуком на шее и томиком «Истории краткого курса ВКП(б)» на укутанных теплым пледом коленях. Смотрела на Ильича укоризненно из-под тяжелых, как у ящерицы, век и молчала, не выказывая ни малейшего намерения встать навстречу. Но когда он, уязвленный таким странным поведением жены, закричал: «Надюша, это я, я! Иди же ко мне!», Крупская лишь вскинула руку в пионерском салюте и принялась раскачиваться в кресле, весело болтая ногами-колодами. Быстрее, быстрее, быстрее, — пока кресло вместе с ней не превратилось в смазанный вихрь в виде гигантского веретена, который начал засасывать в себя ближайщие вещи, сорвал и утащил с головы Ильича кепку, а затем взялся и за него самого. Ленин сопротивлялся как мог, с ужасом понимая, что проигрывает вихрю, делая шаг вперед, два шага назад. Вот непреодолимая сила уже сбила его с ног, вот поволокла к себе по полу, на котором почему-то росли пучки травы. Ильич пытался зацепиться за них — безуспешно. И в тот самый момент, когда ноги Ленина уже засосало в бездну, а руки еще пытались вцепиться в пустоту, в самой глубине его пустой черепной коробки прозвучало: «Эх, Вовчик, Вовчик, и дернул же тебя черт реорганизовать Рабкрин…»

— Вовчик, Вовчик… Да очнись ты! — Ильич вздрогнул, открыл глаза, и с облегчением вынырнул из липкого кошмара. Над ним, склонившись к самому лицу, стоял Шайба и жарко шептал, — Вставай, дело есть. Жду в коридоре.

Сообразив, наконец, на каком он свете, Ильич утер лоб, покрывшийся от пережитого кошмара тягучей испариной, и с натугой вылез из саркофага. Немного постоял, привыкая, словно моряк после качки, к вертикальному состоянию, затем проследовал за Шайбой в коридор.

— Давай за мной, тока тихо, — обронил тот.

Довольно долго они шли в кромешной темноте, в которой уголовный, однако, ориентировался прекрасно. Дойдя до какой-то ему одному ему понятной приметы, Шайба скомандовал стоять. Памятуя о коварных ловушках пирамиды, Ильич беспрекословно замер. Шайба погремел коробком, чиркнул спичкой и осветил стену, иссеченую барельефами и египетскими символами. «Где-то тут, — шаря рукой по стене, бормотал он. — Ага, есть!» Он вдавил чуть выдававшуюся из камня морду шакалоподобного Анубиса, и одна из плит с легким скрежетом ушла в пол, открыв узкий лаз. «Давай вперед, быстро…» Ильич встал на колени и, царапнув лысиной о низкий свод, послушно пополз. Шайба, кряхтя, двинулся за ним, не забыв предварительно дернуть за собой торчащий из стены бронзовый рычаг, отчего многотонная плита мигом встала на место.