Марина Ясинская: Акваретто со льдом

Кто-то из пассажиров прибавил громкость, и с экранов в голове и хвосте вагона раздался четкий голос диктора, читающего новости:

— Продолжается бурение Поволжской сверхглубокой скважины. На сегодняшний день отметка составляет десять тысяч семьсот метров. Представители Гидразведки отказываются от комментариев. Из неофициальных источников стало известно, что до сих пор структура извлеченной породы не дает надежды на то, что в районе бурения будут найдены артезианские воды… Сегодня вновь произошло вооруженное столкновения на финско-карельской границе. Число жертв уточняется. На охрану Ладожского озера, одного из последних невысохших пресноводных озер Европы, было направлено семь подразделений гидрохраны, а также четыре батальона сухопутных войск, включая один танковый и один мотострелковый. В Архангельской, Ленинградкой и Вологодской областях уже появились первые беженцы из Карелии. Напоминаем, что в соответствии с положением Женевского договора о водных ресурсах, нарушение международных соглашений о водоразделе дает пострадавшему государству право применять для защиты военную силу…

Стоявший справа мужик процедил сквозь зубы ругательство.

— Вот только очередной войны нам не хватало, — подхватила сидевшая на скамье пенсионерка, прижимая к себе драгоценный бидон с водой.

Ее справедливое замечание не вызвало отклика среди пассажиров, они продолжали безучастно пялиться в никуда. Никому не хотелось думать о войне — жизнь и без того не радовала. Перенаселение, парниковый эффект, изменение климата и разрушительная деятельность человека все-таки привели к тому, что запас пресной воды, традиционно считавшейся возобновляемым ресурсом, катастрофически истощился: люди расходовали во много раз быстрее, чем пополнялись природные запасы. Бытовые опреснители взлетели в цене до небес, промышленные не справлялись со спросом. И случилось то, что в своё время вызывало снисходительную усмешку скептиков, уверенных, что этого не произойдет, пока в Арктике остаются льды, — начались войны за воду…

Несмотря на довольно поздний час, вагоны метро шли битком. И, когда подъехали к его станции, мощный поток пассажиров буквально вытолкнул Романа на платформу.

В толчее он едва не сбил с ног какую-то девушку.

— Извините.

— Ничего страшного, — отозвалась та.

Роман не сразу узнал ее — в легком цветном сарафане, с рассыпавшимися по плечам выгоревшими волосами, она мало походила на зажатую, настороженную работницу "опреснителя", опускающую глаза в пол под хищными прицелами камер и пристальными взглядами охранников.

Зато девушка узнала Романа почти сразу, едва лишь встретив его взгляд. Узнала, несмотря на отсутствие формы, и в испуге отшатнулась, прижав к губам ладонь.

Роман молчал; девушка, как загипнотизированная, смотрела на него не отрываясь. Пауза затягивалась.

— Тебя как звать-то? — спросил он наконец.

— Юля, — едва слышно ответила она.

— Юля, — повторил он и замолчал, не зная, что сказать дальше.

Поезд уехал в глубину черного тоннеля, поток пассажиров схлынул, под желтым светом старинных люстр на опустевшем граните платформы осталось только двое.

— Недалеко живешь? — словно решив для себя что-то, спросил Роман.

Юля кивнула и отвела взгляд.

— Тебя проводить?

Девушка тяжело вздохнула и пожала плечами, словно говоря: "А у меня есть выбор?" Потом медленно подняла на него на него глаза, и Роман, отчетливо разглядев в прозрачной серой глубине обреченность, в сердцах плюнул — да уж, удачный он момент выбрал.

Сказать, что она неправильно его поняла? Что он не то имел ввиду? Что он ничего не ждет от нее за то, что отпустил сегодня на проходной?

Все приходящие на ум слова казались громоздкими, неловкими и бессмысленными.

Роман, глядя на девушку сверху вниз, слегка покачал головой; уголок губ дернулся в кривой ухмылке, предназначенной не ей, а ему самому.

— Эх, ты… Ну, тогда до завтра, — сказал он, круто развернулся и зашагал к эскалатору.

Прошла неделя. Жара не спадала.

Юля уже не пыталась избежать встреч с Романом.

— У меня скоро смена заканчивается… Может, сходим куда-нибудь? — предложил он однажды.

Не глядя на него, девушка продиктовала номер телефона. Не видя выражения ее глаз, Роман так и не понял, почему она согласилась.

Несколько часов спустя, сидя за столиком уличного кафе на медленно остывающем в сумерках проспекте, по односложным ответам и безразличному выражению глаз, упорно смотрящих мимо него, Роман убедился в своих подозрениях — девушка пришла потому, что после инцидента на проходной просто боялась отказать.