Марина Ясинская: Колесипед шестого сброса

День сменялся сумерками, сумерки — ночной темнотой.

Поленья сгорали в костре один за другим. То, что завтрашний день станет последним, почему-то перестало казаться невозможным, чем-то таким, что случится с другими, но только не с ней и не с отцом.

— Когда в городе снова появятся люди, они уже будут всё знать? Ну, как запустить рельсовку или поднять воздушный шар? — спокойно спросила Айра, не отрывая взгляда от огня.

— Нет. Когда появились первые поселенцы нашего, шестого сброса, им пришлось догадываться, для чего нужны разные вещи, — объяснил отец, подбрасывая веточки в костёр. — Например, водопроход. Он уже был, его построили люди предыдущего сброса, но мы им научилось пользоваться только несколько эммов спустя.

— А про что-то так и не догадались?

— Да, про что-то так и не догадались…

— Наверное, им сложно будет. Ну, тем, кто придёт после нас. Вот появятся они и увидят газовые светляки на улице. Только они ведь будут погасшие. Сколько пройдёт времени, прежде чем люди догадаются, для чего эти столбы? А если поймут, что это — для освещения, то когда ещё сообразят, как их зажигать? Я вот, например, знаю, что их зажигать надо — но ведь не умею. Или вот зайдёт кто-то в наш ночевальник и увидит там мой колесипед, — голос девочки дрогнул. — Пап, а колесипед нам тоже достался от… ну, от тех, кто был до нас?

— Нет, его придумали мы. Примерно эмм сорок назад. Так что колесипед — это изобретение нашего, шестого сброса.

— Ну вот, — продолжила девочка, помолчав, — Может, они так и не догадаются, что его можно оседлать. И как на нём кататься. И будет он себе лежать, совсем один, цес за цесом, эмм за эммом…

От образа любимого синего колесипеда, одинокого, пыльного, всеми позабытого и никому не нужного, на глаза навернулись слёзы.

Айра тихо всхлипнула.

Мужчина обнял дочку за плечи и молча прижал к себе.

Расстроенная, она не заметила, что руки отца дрожали.

Казалось, ни одна ночь ещё не была такой тихой, как эта — последняя. Казалось, весь мир вокруг замер, обречённо ожидая Сброса.

Айра с трудом переносила тягостное безмолвие. И не отрываясь следила за тем, как медленно ночное солнце движется по небу. Когда оно достигнет пика, тогда… Да, знать бы, что тогда. Знать бы, что тогда — и можно попытаться спрятаться. А так…

— Мне страшно, — прошептала девочка в тишину.

И вздрогнула, когда отец взял её за руку.

И снова наступила тишина, только поленья тихо потрескивали в огне да тихо пыхали, погасая в прохладном воздухе, взлетающие над костром искры. И большая рука отца так и не отпускала её ладошку.

— Пап, а ты веришь, что это случайно? Сто эмм?

Мужчина не торопился отвечать.

Айра, не в силах слушать тишину и отсчитывать утекающие мгновения, каждое из которые вело к страшному в своей неизвестности Сбосу, продолжила сама:

— А я не верю. Не может это быть просто совпадением, не может так случайно всё заканчиваться ровно через сто эмм. Да ещё и пять раз подряд. Но если это не случайность, тогда кто делает это с нами? И зачем?

— Не знаю.

— Но почему за сто эмм никто так и не нашёл ответа?

— Ну уж точно не потому, что не пытались, — вздохнул отец. — Версий существует много. Только знать бы, какая из них правильная…

— А в какую версию веришь ты? Думаешь, это боги? Те, о которых рассказывали по утрам в Молельне? Если это они, то, наверное, зря мы им столько молились, раз они всё равно нас убивают. Потому что тогда это уже не боги, а какие-то чудовища! — с чувством воскликнула девочка.

— Или люди, — оборонил мужчина.

— Люди? Какие люди?

— Люди. Как мы. Только из другого мира. Умнее нас. А мы для них — ну, как кукольные коробы, с которыми ты играла.

— Я не ломала свои куклы каждый эмм, — тихо возразила девочка.

— Люди бывают разные, — хмыкнул отец и замолчал.

— Это та версия, в которую ты веришь, да, пап? — дернула Айра. — А что ещё?

Мужчина подбросил в костёр несколько веток и задумчиво проследил взглядом за взметнувшимися в воздух искрами.

— Представь себе, — тихо начал он, — что мир этих людей в прошлом тоже уже несколько раз заканчивался. У нас было пять массовых вспышек, а у них… ну, не знаю… пять массовых заморозок, что-ли. Только не раз в сто эмм, а… положим, раз в сто тысяч эмм… Или даже больше.

Айра слушала, затаив дыхание. Отец уже давно не делился своими мыслями. Почему же именно сейчас?

"Ему тоже страшно", — вдруг догадалась она. И стиснула ладошкой его жёсткую руку, ободряя.