— Поздравляю, Алешка, — как мне показалось, лицемерно сказала Горн. — Произвел хорошее впечатление.
— Не думаю, — я оглянулся на идущую поодаль Машу и украдкой шепнул Горн: — Они вам не поверили. Насчет внука.
— Разумеется, не поверили. Они же… не полные идиотки… — Горн притянула меня к себе за рукав. — Алешка… чудак… их не волнуют… вопросы родства… Лизка была… своеобразным фактором… стабильности… Она умерла… и Дому понадобился новый… источник властного баланса… Своеобразный амулет… Часто на свадьбах… рядом с невестой находится… посаженый отец. Вот ты и будешь… таким же ритуальным родственником… с формальными обязанностями. Не сложными, но очень важными. Я потом тебе… подробно объясню суть… Так что не волнуйся… Все договорено…
Вместо того чтобы спуститься вниз, меня почему-то повели на боковую лестницу, ведущую на третий этаж.
— Хочу представить тебя… еще одной особе, — повернулась на последних ступенях Горн. — Она, конечно… не заслужила этого… Но мы проявим великодушие… Да, Алешка?
— Полина Васильевна, — заартачился я. — Я устал от встреч. Может, завтра?
— Не упрямься… Трудно навестить пожилую даму?… Пришли… — Горн остановилась перед дверью и выудила связку ключей. — Завтра, Алешка… будет поздно. Мы ей специально… Книгу Силы прочли… чтобы она смогла… с тобой поговорить. Через несколько часов… она снова сойдет с ума. Больше ее реанимировать не будем. Используй момент… Маша подождет в коридоре… потом проводит до бункера…
Тяжелый синий свет выстелил на полу симметричные ромбы оконной решетки. В сумрачной палате находилась лишь кровать с высокими металлическими спинками. На простыне лежала старуха в задравшейся ночной рубахе. Разведенные руки крепились широкими ремнями к металлическим штангам кровати. Точно так же за щиколотки были обездвижены ноги.
— Вынужденные… меры предосторожности, — вздохнула Горн. — Мало ли… что ей в голову взбредет…
Она приблизилась к кровати:
— Как себя чувствуешь?
Старуха пошевелилась:
— Лучше всех.
— Извини за ремешки. Действие Силы закончится… и тебя развяжут…
— Заранее благодарю. Позже ведь не получится, все слова позабуду, — старуха снова качнула панцирную сетку, зашелестевшую плетеным металлом.
— Догадываешься… почему я пришла?
— Вязинцева показать, — просто сказала старуха.
— Я подумала… тебе было бы интересно… лично с ним познакомиться. Подойди, Алешка… — Горн поманила меня пальцем. — Она не кусается. Пока что…
Я сделал несколько шагов к кровати, стараясь не смотреть на одутловатые, в сосудистых кляксах ноги, запретную курчавую тень в глубине ночнушки. Я уже понял, что прикованная к кровати старуха — мать Маргариты Тихоновны.
— Сколько тебе нужно, Валя? Десяти минут хватит?
— Хватит.
— Только не запугивай его…
— Иди, Поля, иди. Празднуй воскрешение соратниц. Это у них развлечение такое экстремальное, — язвительно пояснила старуха, — специально отказываются на время от Книги Силы, а потом друг другу зачитывают, кто чего натворил.
— Без риска игра не игра… — Горн кивнула нам и вышла.
— Здравствуй, Алексей, — властное лицо старухи покрывали глубокие, точно прорезанные нитками, морщины. Зачесанные наверх пегие волосы слиплись в нарост, напоминавший древесный гриб-чагу. Дряблые уши заканчивались крупными мочками, похожими на размокший хлебный мякиш.
— Здравствуйте, Валентина Григорьевна.
Услышав свое имя, старуха удивленно подняла вылезшие седые брови:
— Это Полина тебя просветила?
— Она рассказала, что это вы утаили Книгу Смысла.
— Точно, утаила, — с удовольствием подтвердила старуха. — Что еще?
— Ваша дочь в моей читальне была… — сказал я и сразу пожалел. Старуха могла не знать о гибели Селивановой, и горькая новость была бы для нее ударом.
— Мне сообщили, что Марго нет в живых. Я не переживаю. Скоро я потеряю всякий ум и возможность скорбеть. Но я бы не хотела, чтобы ты держал на нее обиду. Это ведь я посоветовала Марго оставить тебя библиотекарем у широнинцев… — Старуха поежилась, словно от холода. — Наплывает. На мысли, — пожаловалась она. — Душное, белое, как вата. Скоро совсем накроет… Болезнь берет свое… Будь добр, — в голосе старухи прозвенело раздражение, — не косись так на мои телеса! Мне неприятно…
Я поспешно отвернулся к стене и спросил:
— Валентина Григорьевна, ведь это вы прислали мне Книгу Смысла?
На распятых руках под желатиновой трясущейся кожей вспухли и погасли напрягшиеся мускульные желваки.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу
Очень просто.
1. Выбирают только из «своих». Понятно, кого.
2. Своих слишком мало. Популяции не хватает. Талантов нет. Поступают очень просто: называют чёрное – белым, а голого короля – одевают в пышные одежды. Включают пропаганду.
3. Такая пропаганда работает ещё как! Человек сделан так – дуй ему в уши всякую ерунду, и он будет верить. Разве мы не наблюдаем то же самое, например, с романов «Библиотекарь» Михаила Елизарова?
4. Потом на основе графоманского произведения ставят фильм, и снова потоки пропаганды. И король уже как бы не голый, а даже и на троне. И блестит, как погремушка.
5. Этим достигается два эффекта: а) с этого момента можно не утруждать себя поиском шедевров, а выбирать из своих братьев графоманов; б) выстраивается величайшая провокация против России. Всё как бы в правовых рамках (не подкопаешься), а литературы и кино – нет!
6. И не будет, пока у власти в искусстве – либералы!