Ирина Крупеникова - Застава

Раздался сдавленный вскрик. Тот, кто секунду назад был профессиональным наёмником-убийцей, мешком рухнул на пол. Руки конвульсивно сжались, стиснув разряженные электроды, а по лицу размазалась и застыла кривая гримаса.

Наступила угрожающая тишина.

Первым очнулся Тур. Развернулся к близнецу, мягко, но настойчиво оттеснил от аппаратуры и заставил сесть на топчан.

– Не волнуйся, – Ворон не позволил себя уложить. – Повело слегка. Я не знаю, как это получилось.

Он посмотрел на погибшего и поспешно отвернулся.

– Вот уж что менее всего меня интересует, – бросил Тур. – Лис!

Он нашёл глазами младшего брата, а его руки, будто независимо от хозяина, аккуратно прощупывали раненную ногу Ворона.

– Я в порядке, вроде, – промямлил Лис из-за опрокинутой тумбочки и приподнялся. – Силы небесные! Что она натворила!

– Выйди в холл немедленно, – приказал Тур.

– Займись его башкой, – посоветовал Ворон.

– Прежде я займусь твоей ногой.

– Да там касательное.

– Я сам разберусь, – Тур быстро разрезал окровавленную штанину, сорвал перчатку и опустил ладонь на рану. – За антисептик сойдёт.

Ворон попытался улыбнуться.

– И за всё остальное тоже. Давай без швов на этот раз.

Взгляд непроизвольно перекинулся на свежий труп. Сознание замерцало, и уши залепил противный нарастающий с каждой секундой гул.

– Тур, уведи меня отсюда.

– Держись.

Доктор Полозов немедля выполнил просьбу брата.

«Лис, а Лис!»

– Слушай, Ки, помолчи, пожалуйста. У меня голова кругом.

«Тебе плохо?»

– Ерунда. А вот утром мне так шею намылят по твоей милости!

«Ну, я же не нарочно. Я просто испугалась. Видишь, я честно признаю: испугалась».

– Я на тебя не сержусь. Сам хорош тоже.

Парень отвернулся к стене и натянул на плечо одеяло.

«Лис, а Лис. Можно я здесь побуду. У тебя уютно».

– Ага, особенно после твоей «уборки», – буркнул хозяин разгромленной комнаты. – Болтайся, где нравится. Но умоляю – помолчи. Я спать хочу.

«А я думала, ты ночью не спишь».

– Это Тур никогда не спит. А я нормальный.

«Совсем не спит? А что он делает?»

– Отвяжись.

Лис, а Лис… Ну и ночка. Коли так пойдёт дальше, скучать мне не придётся. Где-то я тут книжку открывала… Тьфу. Ведь получалось же час назад! Лис, а Лис, почему меня предметы то слушаются, а то нет?.. А, дрыхнет. Ладненько. Навещу-ка лучше красавчиков. Эх, поговорить бы с Туром! Вдруг услышит?

Тихонько, медленно, чтобы не растеряться. Вот так, Лиса уже не вижу, значит, вся в коридоре. Куда теперь?.. Ага, вон дверь. Втекаем… А здесь тоже славненько. И опять компьютеры. Сколько же у них этих штуковин?

Влево или вправо? Пожалуй, влево. Вроде бы там мысли водятся. Точно.

Доброе утро, братья Полозовы. Я знаю, вы меня не слышите, но я буду вежливой. Я на вас просто посмотрю, не стану мешаться, честное слово. Никогда так близко не видела настоящих близнецов!

Тур, а ты почему около Ворона сидишь? Его же не очень серьёзно ранили…

А, всё равно не ответит.

Странно, что это у него вокруг ладоней? Не перчатки, вроде. На солнечное марево похоже. А ну-ка я поближе… Ай!

Полутёмная больничная палата. Обшарпанные стены. Под потолком тусклая лампочка без абажура. За окном белые громады сугробов и узкая полоска светлеющего неба. Три койки. На одной неподвижно лежит человек. Веки опущены. Под глазами чёрные круги. Серое, будто неживое, лицо. Рядом на табурете другой – как две капли воды похожий на больного. Сидит и, не отрываясь, смотрит на лежащего, а ладони автоматически скользят по исхудавшему телу, там, где устало вздрагивает сердце.

– Вы опять не спали, юноша? – седовласый врач встаёт возле койки. – Разве можно так изводить себя.

– Никто не запретит мне быть рядом с братом.

Глухой голос, волевой взгляд.

– Да кто ж вам будет запрещать, – врач присаживается напротив.- Но вы должны понять, мы сделали всё, что в наших силах.

– Ему лучше.

Пожилой мужчина в белом халате недоверчиво оборачивается на больного. Берёт его кисть. Долго отсчитывает пульс.

– Пожалуй, вы правы. Да, уже лучше… Но я говорил вам и говорю опять, чтобы вы не питали пустых надежд. Даже если ваш брат останется в живых, а дело, похоже, всё-таки идёт к тому, он навсегда будет прикованным к постели. Современная медицина тут беспомощна, и ни один мануалист не возьмётся за его позвоночник.

– Он выйдет отсюда на своих ногах.

Властный, не терпящий возражений голос. Врач непроизвольно поёживается.