Канделаки Коста: Доза

- Не знаю, сынок. Наверное есть… Только нельзя называть так людей, не говори этого слова. Они называются «снукеры». Они больные и несчастные, их нужно жалеть.

***

Втолкнув девчонку в прихожую, он запер дверь на засов. Она повела носом, принюхиваясь к скопившемуся удушливому запаху ацетона.

- Фу!.. У тебя тут химический завод что–ли?.. Эй, а ты не фарцовщик, а?

- Проходи в комнату, только не пугайся и не ори. Я сейчас форточку открою.

Испугалась все–таки. Взвизгнула, увидев маму, выскочила обратно в прихожую, схватилась за щеколду. Благо, не знала, как ее открыть.

- Это мама, — пояснил он. Не бойся, она тихая. Я ей уколы делаю.

- Это… Это ты для нее снук искал?

- Да.

- Хм… — она нерешительно вернулась, присела на краешек стула у самой двери. — Но… она же все равно…

- Умрет? Да. Если Эрджили не успеет.

- Так зачем ты… Она же не…

- Не человек?.. Она моя мать.

- А кто такой Эрджили?

- Врач. Хороший. В смысле, он был раньше врачом.

- Турок какой–то?

- Цыган.

- Ты думаешь… Ты думаешь, он ее вылечит? Снукеры не лечатся.

- Я тоже так полагал. Пока не попробовал вакцину, которую дал мне Эрджили. Она снимает некоторые симптомы и тормозит развитие атрофии мозга. Эрджили говорит, что ему нужно еще года два, чтобы довести вакцину до ума. Тогда она сможет бороться с зависимостью от снука. Надеюсь, мама доживет… Но прежней она, конечно, уже никогда не станет.

Он приготовил добытую вчера вечером ампулу с дозой, бережно достал из тумбочки возле маминой кровати флакон с вакциной.

- Ну что, — бодро произнес он, целуя маму в щеку, — уколемся?

- У–у–у, — промычала та. — Уколемся! И будет нам хорошо быть… быть… быть…

- Да, — кивнул он, медленно нажимая на плунжер.

Желтоватый снук с поблескивающими на свету мелкими, как пузырьки шампанского, жидкими кристаллами, по капле перетекал из шприца в вену. И так же медленно, поначалу спокойное, мамино лицо напряглось и задрожало; затряслась голова, как у глубокой старухи, чьи шейные мышцы уже не способны поддерживать голову; уголки губ, еще хранящие следы характерной улыбки, сначала нерешительно дернулись, а потом быстро пошли вверх, открывая желтые зубы с бледными анемичными деснами.

- Давай, давай, давай! — тут же оживилась мама. — И себе, себе, себе дай! Дай! Себе дай!

- Да, — снова кивнул он, вынимая иглу из вены, берясь за второй шприц, наполненный вакциной.

- Дай шприц мне! — запросила мама, хватаясь за пустой цилиндр из–под снука. — Дай! На! Сын! Ты должен слушаться!

Он вырвал из ее слабых пальцев пустой шприц, бросил его в ведро, стоящее тут же, потом быстро взял ее за другую руку, и привычно ввел вакцину.

Когда повернулся к девчонке, увидел ее бледное лицо с выпученными от ужаса глазами, с мертвенно–побелевшими губами.

- Сейчас она успокоится, — бросил он. — Отключится и уснет. До вечера.

Девчонка не дослушала. Она вдруг медленно повалилась со стула и растянулась у входа.

- Ну вот, мам, — усмехнулся он. — У барышни обморок.

Она отказалась от соевой пасты — торопилась, наверное, уйти.

Они вышли на улицу в начале пятого. Начиналось самое опасное время, когда в состоянии гуимов, после обеденной дозы, наступает плато, за которым последует медленный спад и тогда, часа через три–четыре, самым зависимым потребуется новая доза. В фазе плато снукеры очень активны, а потребность разделить с кем–нибудь свою радость достигает максимума.

Со временем люди наловчились хитрить. Когда счастливые снукеры вываливались на улицы и число их близилось к критической отметке, те нормальные прохожие, кому волей–неволей пришлось оказаться вне дома, в опасном соседстве, прибегали к простой уловке: они напяливали на себя маску гуима. Человек растягивал рот до ушей, делал идиотский взгляд и двигался дальше, пытаясь скопировать походку снукера. Обычно это помогало хоть как–то обезопасить себя. Но гуимы под кайфом не всегда всматриваются в лица, пытаясь отличить «несчастных»; иногда их так плющит, что они тычут шприцем в любого встречного, не разбирая.

Жизнь нормального человека свелась к двум поведенческим схемам: либо косить под снукера, чтобы сойти у гуимов за своего и не получить укол, либо напротив — никогда не улыбаться, чтобы не походить на снукера и не получить пулю в лоб от слишком нервного гражданина, которому показалось, что ты ему чрезмерно широко улыбаешься.

- Как тебя зовут? — спросил он, шагая следом за девчонкой, на шаг позади, держа улицу под наблюдением.