Сергей Волков - Анабиоз. Марш мародеров

Мы ушли из общины. Сели в тягач, Вилен, который так и не понял, что произошло, завел мотор. И мы поехали прочь от Цирка. Я посмотрела на хмурых охранников, сжимавших в руках автоматы. Никто из них не сказал нам ни одного доброго слова на прощание. А ведь если бы не мы, они сейчас всё так же были бы в рабстве у Аслана.

Мы поехали вдоль берега Казанки в сторону Волги. Тут растут только кусты вербы, и тягач может свободно проехать. Я сидела с Камилом на броне и все время поворачивалась. Над Цирком развевался черный карантинный флаг. Такие же флаги теперь висят и над другими общинами.

Чума — как странно. Я и не знала, что такая древняя болезнь до сих пор существует. Цапко говорит, что в средние века от нее вымирали целые страны. Тогда люди не знали о причинах, вызывающих болезнь. Они молились, искали виноватых — колдунов, грешников, еретиков. Тех, кто мог прогневать Бога. И вот все повторилось — наступило новое средневековье. Снова чума, снова умершие. И снова люди надеются на Бога и ищут виновных. Наверное, это не правильно. Но наука, справившаяся с чумой, теперь бессильна. Ее просто нет. И людям не остается ничего другого, как искать защиты и спасения у высших сил, про которые тоже не известно, есть они или нет. Такая вот история: науки нет, Бога нет. Ничего нет. Есть только мы, больные, злые, глупые люди. Кучка мародеров. Если так будет и дальше, мы вымрем. Человечество вымрет. Совсем…

— Давайте остановимся, — свесившись в люк, перекрикивает рев двигателя Цапко.

Он уже в пятый раз предлагает поговорить. Но люди, сидящие внутри тягача, не хотят ничего обсуждать. Бабай, притулившись на скамейке в десантном отсеке, уперся лбом в сложенные на коленях руки и, похоже, дремлет. Хал чистит автомат. Он уже час натирает детали оружия, елозит шомполом с намотанной на конце промасленной тряпочкой в стволе, полирует затвор. И молчит.

Ник, сидящий на командирском сидении, не отрывая глаз, смотрит вперед. Юсупов рвет рычаги, ведя МТ-ЛБ по берегу старого русла Волги. Эн вместе с псом — наверху. Цапко даже не пытается обращаться к девушке — она плачет. Зарывшись лицом в густую шерсть Камила, время от времени Эн вскидывает голову, и фельдшер видит ее залитое слезами лицо.

Подминая под днище ивовые кусты, тягач выползает на край заболоченной протоки. В небо взлетает потревоженная стая уток. Шелестят камыши. Юсупов глушит двигатель. Наступает тишина, нарушаемая лишь звоном комаров, жужжанием слепней и кваканьем лягушек.

— Вылезайте! — кричит инженер. — Устроим эта… пикник.

Хал в ответ громко матерится. Матерится в том смысле, что вертел он на одном месте пикник, Юсупова и вообще всё и всех.

Цапко первым спрыгивает в густую осоку. Под ногами фельдшера сочно чавкает болотина. Камил, лизнув Эн в мокрую щеку, уносится в заросли тростника. Грохочет откинутый люк — Ник выбирается на броню, недовольно смотрит на всех, кладет рядом с собой автомат.

Бабай открывает дверцу десантного отсека. У него отекшее лицо, на лбу отпечатался рисунок ткани с рукава камуфляжа.

— Рука болит, — глухо произносит он.

— Мы не можем их так бросить! — в отчаянии говорит Цапко. — Они же все умрут! Без соблюдения элементарных карантинных норм через пару дней эпидемия охватит весь город, понимаете?

— И что ты предлагаешь? — Ник сверху вниз смотрит на фельдшера. — Пробраться ночью в Цирк, убить Монаха, остальных связать…

— Не городи ерунды! — взрывается Цапко. — Уже поздно. Теперь спасти людей может только помощь извне. Ну не может же быть, чтобы на всей Земле всё — так же, как у нас. Нам нужны специалисты-эпидемиологи, а главное — вакцина! Противочумная вакцина, понимаете?

— Да что ты заладил, как попугай: «понимаете», «понимаете»? — рычит Юсупов. — Не дурнее тебя. Где ее взять, эта… вакцину? Связи нет, месяц прошел, а никто не прибыл нас спасать. Всё, это всё. Мы можем только эта… сбежать.

— А здесь, в Казани, были запасы вакцины? — дрожащим голоском спрашивает Эн.

— Раньше были. — Цапко садится прямо в траву. — Но срок годности… Все давно пропало, испортилось.

— А где были-то? — неожиданно вмешивается Хал. — В аптеках, что ли, блин?

— Почему в аптеках? — Цапко срывает травинку, режется об острый край листа и сует окровавленный палец в рот. Не вынимая его, он невнятно произносит: — У экабэ ханиища…

— Чего? — вдруг кричит Юсупов.

Сорвавшись с места, он подбегает к фельдшеру, хватает его за плечи, вздергивает на ноги. Вытащив палец изо рта, Цапко слегка испугано повторяет: