Сергей Волков - Анабиоз. Марш мародеров

— Ну, мы же, типа, на разведку. Если все нормально — Бабай народ поднимет.

— Ой, человек! — указав в сторону моста над железной дорогой, восклицает Эн.

По мосту, медленно волоча за собой тележку, ковыляет пожилая женщина. Она навертела на себя куски грязного полиэтилена, отчего походит на персонажа новогоднего карнавала. Вместо шляпки голову старухи покрывает пластиковый плафон от люстры, подвязанный под сморщенным подбородком куском провода.

На тележке друзья видят сваленные кучей ржавые железки, мятый эмалированный чайник, расколотый красный стул из уличного кафе и прочую рухлядь.

— Здравствуйте, бабушка! — звонко кричит издали Эн. — Как ваши дела? Помощь не нужна?

Старуха что-то хрипит в ответ, разевая беззубый, проваленный рот. Нику бросаются в глаза глубокие морщины, крючковатый нос и бесцветные космы волос, свисающие на высохшую, впалую грудь.

— Мы из общины Цирк. Там много людей, — на всякий случай очень громко говорит он, указывая рукой в сторону центра Казани. — Можете к нам присоединиться.

— Сейчас, сейчас, — членораздельно шамкает старуха, продолжая тащить тележку. — Вот продукты домой отвезу…

— Вы пропадете одна. — Ник заступает ей дорогу.

— Не одна, не одна, — не глядя на него, часто кивает женщина. — Детки мои, Коленька, Верочка, Санечка… Покормлю, напою…

— Шизанулась, — вздыхает в стороне Хал. — Еще одна.

— Она ж погибнет, — в отчаянии сжимает кулачки Эн.

— Мы тоже погибнем, если не найдем еды, — напоминает ей Ник.

Тем не менее девушка догоняет удаляющуюся в сторону улицы Абжалилова старуху, спрашивает:

— Бабушка? Вы где живете? Мы вас заберем на обратном пути!

Неожиданно женщина резко поворачивается — трещит полиэтилен, тележка жалобно скрипит и останавливается.

— Не скажу! — каркает старуха. — Ограбить хотите? Не скажу! Эх вы-ы… А еще пионеры!

Как-то по-вороньи, боком, она отбегает к краю тротуара, туда, где за сгнившим заборчиком начинается крутой склон железнодорожной выемки, и выставляет обе руки, сложив из грязных пальцев кукишы.

— Вот вам, выкусите!

Затем старуха принимается подпрыгивать на месте, хрипло распевая какой-то дикий вокализ.

— Ла-ла-ла-ла-ла, ло-ло-ло-ло-ло!

Она скачет на самом краю обрыва.

— Стойте! — орет Ник, срываясь с места. — Стой, дура!

Эн взвизгивает.

— Все, бетте [2] Конец ( татарск. ) (Прим. автора). , — спокойно произносит оставшийся на мосту Хал.

Оступившись на крутом косогоре, старуха с криком летит вниз.

И наступает тишина.

— Я сейчас, сейчас! — Ник бросается вниз по заросшему полынью и борщевиком склону, цепляясь за жесткие стебли.

Эн, с трудом удержавшись на самом краю, тонким голосом кричит:

— Ну, что там? Она живая? Живая?

Проходит минута, прежде чем Ник выбирается обратно, мрачно вытирая пучком травы испачканные руки. Посмотрев в глаза девушки, он отрицательно мотает головой. Эн всхлипывает, шепчет:

— Как глупо…

— Алга [3] Вперед ( татарск. ) (Прим. автора). , мусульмане! — окликает их с моста Хал. — Нам еще долго топать, блин.

— Ты! — бросается на него Эн. — Ты… Как ты можешь шутить в такой момент! Она же умерла.

— Мы все умрем, — флегматично пожимает плечами парень. — Че ты психуешь? Бабка съехала, блин. Все равно не выжила бы. Так хоть не мучилась.

Троица продолжает путь в молчании. Мимо проплывает совершенно не пострадавшее от безжалостного времени здание республиканского ДОСААФ. Стоящий через улицу от него шестиэтажный корпус Нефтехимпроекта, наоборот, разрушился почти полностью — в окнах нет стекол, крыша просела, козырек крыльца обрушился.

— На Патриса Лумумбу свернем и через Старый аэропорт пойдем, — ни к кому конкретно не обращаясь, говорит Хал. — Так ближе, блин. Вон, где сгоревший автобус, — нам туда.

Улица Патриса Лумубы скрывается в густой зелени. Раздвигая высокие стебли репейника, Ник делает первый шаг и тут же останавливается.

— Ух ты! Смотрите!

Бурьян и кусты на углу крайнего дома вырублены, не успевшие увянуть измочаленные стебли и ветки валяются тут же. На стене, покрытой грязевой коростой, отчетливо белеет глубоко процарапанный в штукатурке круг, а внутри его две буквы: АК.

— Что бы это значило? — хмурит бровки Эн.

— В первую очередь то, что здесь тоже есть люди, — отвечает Ник. — Надо будет, когда пойдем обратно, покричать.

— Нафига? — в своей обычной манере спрашивает Хал. — Чтобы жратву отобрали? Мало ли кто тут тусуется, блин.