— Мы только перекинулись парой фраз! Я ничем их не оскорблял!
— Вот уж не знаю как вы с ними говорили, — грустно покачал головой Ваня. — Но если как со мной, то ничего удивительного.
— Но никто мне не делал никаких замечаний!
— А вы как думали? Это чтобы потом подать больше исков. Кстати, больше всего исков подал ваш прежний следователь — тысячи на полторы бонусов, потому что он был при исполнении. С ним-то вы много говорили вчера?
— Ну, тварь! — возмутился Трохин.
— Тс-с-с!!! — округлил глаза Ваня. — Ни в коем случае не говорите таких слов!
— И ты на меня подашь кучу исков? — грустно вздохнул Трохин и отвернулся, глядя на ползущую внизу пелену облаков, между которыми изредка мелькал далекий океан.
— Нет, — убежденно сказал Ваня. — Ни одного! Обещаю! Там у вас и так около двадцати дискриминаций, десяток моральных травм, пять религиозных оскорблений, тринадцать домогательств сексуальных, восемь гомосексуальных...
— Что за бред?!! — воскликнул Трохин, — Я никого пальцем не тронул!!!
— Иные слова хуже пальца, гражданин Трохин, — возразил Ваня, — И на сегодняшний день еще далеко не все травмированные успели подать иск. Так что в одиночную камеру, которую вы почему-то упорно называете тюрьмой, вас изолировали для вашего же блага.
— Господи! — всплеснул руками Трохин, — И это называется свободная страна?!
— Кстати, давно хотел спросить, но раз уж разговор зашел... Вы поминаете то Черта, то Бога, и я не могу понять — по вере вы сатанист будете, христианин или кто?
— Атеист, — мрачно сказал Трохин. — Опять оскорбил всех?
— Почему же? Это ваше право на Веру, — задумчиво кивнул Ваня. Атеист... Кто б мог подумать... Но все будет хорошо! Наберитесь терпения. Мы, кстати, уже прилетели. Это пятно на горизонте — остров Пасхи, сейчас мы снизимся и увидим гигантский стадион. Он построен специально для церемонии Объединения.
* * *
Ваня умело посадил кар на площадку и повернулся к Трохину.
— Повторяю еще раз: никаких разговоров ни с кем, кроме меня. И запомните: здесь никто не должен знать, что я следователь! На худой конец, если зайдет разговор, то я — ваш близкий френд. — с этими словами Ваня приладил к правому уху небольшую сережку.
— В каком смысле «френд»? — насторожился Трохин. — Если нас спросят, я должен буду ответить, что мы геи?
— Я вижу гражданин, Трохин, вы еще слишком плохо понимаете законы свободы. Ежели кто-нибудь наберется наглости подойти к нам и поинтересоваться какие наши отношения, то мы подадим иск и отсудим прекрасные бонусы!
— Ах, ну да... — вспомнил Трохин.
— А серьга для маскировки надета, — пояснил Ваня, — Представьте: два гражданина с большой разницей в годах — не подумайте что я вас оскорбляю, но года не скроешь — появляются вдвоем в общественном месте. Кто это? Или отец с сыном — а многие смотрели вчера канал и знают, что вы прибыли из далекого века и сыновей у вас тут нет. Или же — гей-френды. Иначе, согласитесь, такая пара выглядит очень подозрительно и наводит на мысль о разных извращениях.
Трохин вздохнул и ничего не ответил. Ваня подмигнул ему, хлопнул по штурвалу и люк кара распахнулся. Трохин неуклюже задрал ноги, перекинул их через бортик кара и спрыгнул на землю, выстланную зеленым податливым пластиком. Краем глаза он увидел, что Ваня шагнул прямо сквозь борт, который распахнулся перед ним непонятным образом.
Дул приятный ветерок, пахло океаном — солью, чайками, водорослями. Впереди возвышался гигантская чаша — белая, совершенно гладкая стена. Ее верх терялся в небе, а края тянулись вдаль по обе стороны, сколько хватало глаз. Трохин оглянулся — сзади до самого горизонта тянулась пустыня, выстланная упругим пластиком, и кое-где бродили люди.
— Нравится, гражданин Трохин? — спросил Ваня.
— Красиво, — кивнул Трохин и поспешно добавил, — Я счастлив!
— Сейчас мы пойдем внутрь стадиона и посидим на трибунах. Просто чтобы иметь представление.
— Так это остров Пасхи? А знаменитые статуи убрали?
— Насчет статуй — не скажу, не искусствовед я. Может они на старом острове? А это новый остров Пасхи. — Ваня топнул ногой. — Искусственный. Сто двадцать километров в диаметре! Специально построен для Объединения.
Они зашагали вперед к стадиону. Людей вокруг почти не было, и Трохина это радовало. Зеленый пластик упруго гнулся под его подошвами, далекая стена приближалась неохотно.
— А ближе нельзя было подлететь? — спросил Трохин.
— Как же ближе, если это режимная зона? — удивился Ваня, — Через три дня здесь соберутся самые высокобонусные граждане мира! А остальные, кто захочет, будут толпиться здесь, на площадке перед входом. Поэтому режим, все оцеплено. Здесь под настилом, — Ваня на ходу подпрыгнул и топнул сразу обеими ногами, — сидят тысячи робокопов. Если что — вылезут. А сейчас мы подойдем ближе и увидим настоящие войска ООЦ... Ни слова им не говорите!
Читать дальше