Сергей Дубянский: Фантом

– Вроде, как мы с Олегом?

– Мужиков я ей не подгоняю, – Дима покраснел, – но, сама знаешь, не все в счастье заканчивается, что в любви началось…

– Это точно, – высвободив руку, Ира взяла сигарету и отошла к окну, – все вы, мужики, одинаковые, – выпустила дым, задумчиво глядя на улицу, где тучи уже совсем рассеялись, и небо сделалось бледно-серым, с красноватыми отсветами заходящего солнца.

– А о себе расскажи, – попросил Дима, пытаясь вернуть утраченную живость разговора.

– О себе?.. Закончила университет. Геодезию. В процессе вышла замуж. Ребенок во время родов умер. Врачи сказали, что второго уже не будет. Год отползала на брюхе по Северному Казахстану. Потом геологоразведка накрылась медным тазом перестройки. Теперь работаю в ларьке. Сигаретами, пивом и жвачкой торгую. Неделю через неделю. На кильку хватает, – она затушила сигарету, – а как все весело начиналось…

– Ты о чем? – Дима не понял, говорит она о прошлой жизни или о сегодняшнем вечере.

– Ни о чем. Это я так… Кстати, до следующей среды я выходная, так что заходи в гости. Олег, как видишь, не против. Телефончик оставить? – не дожидаясь ответа, Ира оторвала полоску газеты и записала номер, – держи, вдруг пригодится?

Сунув бумажку в карман, Дима почувствовал себя неловко, словно уже был связан с этой девушкой какими-то обязательствами, а он так не любил обязательств!..

– Ладно, – он поднялся, – пора, наверное, – остановился перед дверью, думая о прощальном жесте, но Ира решала быстрее, чем он соображал, и официально протянула руку.

– Пока. Приятно было познакомиться.

– Мне тоже, – вышел Дима с чувством облегчения, оставив весь этот бред человеческих отношений за мгновенно захлопнувшейся дверью.

Холодный ветер стих, и мгновенно старушки, словно нахохленные птицы, облепили лавочки. Несколько пьяных громко ругались, стоя возле ржавого металлического гаража. Диму все это не касалось – он просто брел мимо удручающе однообразных серых пятиэтажек, облезлых заборов, усталых поблекших женщин с огромными сумками, спешащих навстречу, и неприкаянных, таких похожих друг на друга, мужиков. Брел и думал, что эта печальная улица возникла из сумасшедшего мира таких, вот, квартир, которую он только что покинул, и ведет она в никуда. Слава богу, что он живет не здесь – его улица другая, похожая летом на зеленый рай, да и сейчас тоже; еще он думал, зачем Ира оставила телефон, и позвонит ли он по нему.

Дима поднял руку, и простояв «памятником» минут десять, дождался такой же убогий, как и все вокруг, жутко старый «Москвич». Плюхнулся на сиденье, даже не спросив цену – главным было убраться отсюда поскорее. Странно, но облупившиеся стены и покрытая пятнами плесени шиферная крыша его собственного дома, просматривавшаяся сквозь редкую листву полувековых яблонь, не вызывали в нем антипатии.

Хотя на улице было еще светло, на кухне горела лампа. Дима вошел, и, словно ожидавшая его появления, отворилась дверь в бабкину комнату.

– Дима, – хозяйка просунула в щель взлохмаченную голову, – я просила ее (в бабкином лексиконе для Вали просто не нашлось имени) купить колбаски, но она сказала, что колбаса уже стоит он не два восемьдесят. Это правда?

– Два восемьдесят, – Дима нехотя кивнул, – все, как раньше.

– Тогда и яичек захвати, – обрадовалась бабка, – завтра будешь идти с работы, а деньги я сейчас…

– Да ладно…

– Спасибо, внучек, – бабка благодарно сжала Димину руку, и ему показалось, что мясо на ее пальцах отсутствует вовсе, а сжимает его скелет. Чтоб отделаться от этого ощущения, он положил руки ей на плечи, но нащупал лишь болтающуюся материю и под ней такие же кости. Всмотрелся в лицо – сухой пергамент кожи, глубоко ввалившиеся глаза с выступающими надбровными дугами, давно не стриженные седые волосы, обвивающие шею тонкими змеями. …Это же смерть!.. – подумал Дима, и в мистическом страхе выскочил из комнаты, пытаясь избавиться от кошмарного видения.

Валя сидела, забравшись на диван с ногами, и вязала.

– Добрый вечер, – сказал Дима сухо.

– Добрый вечер, – Валя продолжала смотреть на спицы, будто разговаривала с ними, – почему ты покупаешь все этой карге? Почему для нее колбаса у нас еще стоит два восемьдесят?

– Потому что ей не объяснишь, что наступил капитализм! Что ей, с голоду помирать?

– А ты не думаешь, сколько она мне крови попортила? Я ж твоя жена, между прочим!

Не ответив, Дима вышел на кухню. Спорить было бессмысленно, потому что все в этом мире хоть немножечко правы – даже пресловутый сегодняшний Олег в чем-то, наверное, чуточку прав. Вся проблема заключается в том, чтоб соразмерить это свое «чуточку» со всем окружающим миром.