Сергей Дубянский - Путь в Вальхаллу

– Привет. Узнал?

– У меня тут написано. Случилось чего? А то я в гараже копаюсь, – Славин голос был будничным и совсем не радостным. …Какая же я молодец, что не стала звонить просто так!.. – подумала Наташа, – а теперь все очень даже логично…

– Дашка возвращается сегодня ночью, – сказала она.

– То есть, расследование продолжается? – голос повеселел.

– Да. Поедем, встретим ее?

– Прямо, ночью?

– А у тебя ночь занята? – Наташа не успела решить, что сделает, если он ответит «да», но, слава богу, он так и не ответил. Вместо этого он произнес совершенно замечательное:

– Ты ж знаешь, для тебя я всегда свободен.

Наташа засмеялась, и не важно, показалось ей, что голос в трубке стал ласковым или так было на самом деле…

– Заезжай за мной часа в два.

– Хочешь покататься по ночному городу? Я не против.

– Ну и классно. Подъедешь, набери меня, – Наташа поспешно отключилась, пока ни он не сказал что-нибудь не то, ни она что-нибудь не то ни подумала.

– Блин!.. – Слава нажал на красную клавишу испачканным в масло пальцем, – хрен вас поймешь, гражданки бабы…

Как для всякой женщины, процесс возвращение к жизни начинался для Даши не с осознания прошлого и планов на будущее (это приходит потом), а с того, что она разложила на соседнем кресле косметику, достала зеркальце и постаралась обрести портретное сходство с оригиналом, именуемым Дарья Андреевна Ситникова. Процесс этот всегда получался долгим и кропотливым, а уж в «походно-полевых» условиях, тем более, поэтому тут уж стало не до ночных кошмаров.

…Я сама похожа на ночной кошмар, – подумала Даша, разглядывая в зеркальце свои красные, опухшие глаза, – как я, вообще, вышла на улицу?.. А куда было деваться?.. И тут упал занавес, преграждая доступ в утренние воспоминания; сейчас ей хотелось заниматься только самым приятным из известных ей дел – придавать лицу привычный облик.

Потом Даше захотелось есть. После обеда, совмещенного с завтраком, потребовался перекур, и только потом освободившиеся от насущных забот мысли, стали обретать направленность. Правда, они почему-то все равно не хотели углубляться в воспоминания, а скользили по поверхности, где пребывал симпатичный москвич, которому она нахамила.

…Дура, и почему я не взяла визитку? Сейчас бы позвонила… Можно, конечно, попросить Фрею – она притащит его мухой… – подумала Даша абсолютно механически и испугавшись, оглянулась по сторонам, – не надо Фреи!.. Не получилось, так не получилось!.. А жаль – я б смогла. Но сама виновата, овца – истерить надо меньше!.. А, вообще, все правильно – надо ехать домой. Это ж Фрея насыпала мне бабла, чтоб я осталась и наворочала тут еще что-нибудь, а я уеду… Я сама так решила!..

Еще Даша несколько раз пыталась дозвониться матери, но телефон молчал. Думать о плохом не хотелось, поэтому она старательно заставляла себя успокоиться, пока, наконец, надоевший за день металлический голос не объявил, что нужный поезд подан на третий путь и пассажиров приглашают занять свои места. Подхватив сумку, Даша спустилась вниз, но задержалась перед зданием вокзала, прощаясь с Москвой, которую так и не успела увидеть. …Ну и черт с ней!.. Перехватив сумку в другую руку, она пошла к поезду.

В конгломерате магазинов день пролетел быстро, но совсем не бесцельно, о чем свидетельствовал большой пакет с покупками, сделанными Настей под чутким руководством сестры и при ее непосредственном финансовом участии. Теперь они сидели в кафе и заслуженно отдыхали. Настя лениво потягивала коктейль, а ее взгляд, так же лениво, блуждал по широкой улице с медленно ползущими автомобилями; по темному людскому морю, плавно колышущимуся под алой буквой «М». Море это не уменьшалась в размерах, хотя тонкие ручейки текли из него, и в супермаркет, и во дворы, и в подземный переход; образовывали «лужицы» на остановках, к которым подъезжали маршрутки. Настя с удивлением обнаружила, что ощущение недосягаемой прелести, охватившее ее утром, исчезло. Она уже чувствовала себя естественной частью этого прекрасного, почти идеального мира, и все было здорово, только, вот, предложение сестры, способное обеспечить существование здесь, ей совершенно не нравилось. Даже в детстве, в отличие от других девчонок, она не мечтала стать актрисой, а уж играть идиотку-служанку в фартучке, как в эротических фильмах?.. Она, точно, вылетит с работы в первый же вечер. С другой стороны, то, что Янка рассказывала о «точках», нравилось ей еще меньше.