Юлия Вознесенская: Паломничество Ланселота

— Потерпи еще немного, Ланс! Сейчас, сейчас мы тебя освободим и унесем отсюда.

— Скорее, Жерар, Пятик! С той стороны Башни уже полыхает вовсю. Хорошо еще, что ветер дует от нас, а то бы и тут уже горело, — торопила друзей Ванда.

— Терпи, Ланс, миленький, — приговаривала Инга, уже обвязывая ему запястья чистыми платками: без платков она из дома не выходила.

— Все! — сказал Пятик, откидывая последний кусок проволоки с правой руки Ланселота и подхватывая его под мышки. Жерар, оглядевшись и не найдя ничего подходящего, снял с себя новую кожаную куртку и ею стал сметать в сторону осколки. Расчистив место, он встряхнул куртку и расстелил на полу: Ланселота уложили на нее, и все сели вокруг, ожидая, когда он полностью придет в себя.

— Я залезу через балкон внутрь и поищу там что—нибудь, на чем мы сможем снести Ланселота вниз.

— Иди, Пятик, а то мы все тут сгорим, — сказал Жерар.

Ланселот потихоньку шевелил пальцами рук, и жизнь в них возвращалась. Вот по сосудам забегали мурашки, а потом боль в руках стала уже терпимой. Он вспомнил, что вот так же болели его руки после целого дня лова во время путины лосося. Тяжело, но терпеть можно, когда знаешь, что завтра будет легче. А вот ноги… Ланселот повернулся набок, обхватил ноги под коленями, подтянул и обнял их руками. Он полежал так некоторое время, и боль уменьшилась. Он вздохнул с облегчением, отпустил руки — и выпрямил ноги! И вдруг он понял, что именно с ним происходит.

— Мои ноги! — закричал он. — Я чувствую их! Жерар, девочки, я чувствую мои ноги! Они болят, но они болят как живые!

— Ой, Ланс! Неужели этот… ну, кого мы звали Мессом… неужели он все—таки исцелил тебя? — ошеломленно проговорила Инга.

— Нет, это не Антихрист. Это та молния, которая убила его, ударила в столб, на котором я висел, и обожгла мои ноги. Теперь я вспомнил, что почувствовал в ногах вспышку огня и боли в тот самый миг, когда упал Антихрист и рухнул мой столб. А потом я потерял сознание и, конечно, не чувствовал ничего во всем теле. Мои ноги! Болите, родимые, болите сколько хотите, но только оживайте, оживайте!

Ланселот осторожно, кряхтя и постанывая, сгибал и разгибал ноги в коленях, поворачивал ступни вправо и влево. Инга присела у него в ногах, сдернула с него носки и принялась щупать его пальцы.

— Ты чувствуешь пальцы, Ланс?

— Сам не пойму. Там, внизу, все болит.

— Скажи, какую ногу я сейчас трогаю, правую или левую?

— Правую, кажется.

— Нет, я левую трогаю…

— Инга, дурища! — воскликнула Ванда. — Это для тебя она левая, а у Ланса это правая нога!

— Ой, правда! А так, Ланселот? Что ты чувствуешь теперь?

— Что ты откручиваешь мне большой палец моей левой ноги. Спасибо, Инга, но довольно уже, дай мне отдохнуть от боли.

— Ланселот, а ты попробуй теперь встать! — глядя на Ланселота восторженными глазами проговорила Инга.

— Ни в коем случае! — закричала Ванда. — Так можно порвать связки и мускулы, они же у него слабые!

— Ванда права. Не торопи чудо, Инга, — строго сказал Жерар, — всему свое время. Ноги сами скажут Лансу, когда они готовы будут держать его.

— Эй, вы! Помогите—ка мне! — раздался с балкона голос Пятика. Он водрузил на барьер большое конторское кресло на колесиках и теперь боялся уронить его. Жерар кинулся к нему, поднял руки, подхватил кресло и опустил его на пол. Пятик спрыгнул с балкона, и вдвоем они подкатили кресло к лежащему Ланселоту. Его усадили в него и попробовали везти. Под колесиками раздался хруст стекла, но в общем было ясно, что дело идет. И они покатили кресло к выходу с балкона—оранжереи.

Когда выехали наружу, их охватило холодным ветром. Жерар накинул на плечи Ланселота свою куртку, и они побежали вниз, заботясь только об одном — чтобы кресло с Ланселотом не перевернулось.

Когда они одолели половину сотого яруса и вышли на другую сторону, им пришлось прорываться через клубы смрадного черного дыма.

— Держись крепче за ручки, Ланс! Если мы тебя здесь уроним, то потеряем тебя в дыму! — крикнул Жерар.

Ланселот держался изо всех сил, стараясь крепче упираться ногами в крестообразное основание кресла. Ноги держались, ноги его слушались!

Когда они спустились на девяносто девятый ярус, дым остался наверху, и они смогли отдышаться. Но сквозь окна Башни было видно, что внутри пожар уже разгорается.

— Может быть, какой—нибудь лифт еще работает? — предположила Ванда на девяносто восьмом ярусе.

— Я проверю! — крикнул Пятик и бросился к балкону.