Сергей Кузнецов - Живые и взрослые

Склеп, сынок. Они сделали наше метро похожим на склеп. Чему ты удивляешься? Они же мертвые, им нравятся склепы.

Они завесили окна наших домов своими мертвыми рекламными плакатами. Хуже того — они снесли наши старые дома, они построили на их месте новые, мертвые. Построили, чтобы мы в них работали. За эту работу они платят нам мертвые деньги — а чтобы нам было на что их тратить, на наших площадях они построили свои магазины и там за свои мертвые деньги продают нам свои мертвые вещи.

Вместо пяти живых высоток они возвели десятки мертвых зданий, огромных, до самого неба. Живые люди не могут жить в таких домах. Это — дома для мертвых.

Наш город — это город мертвых.

Где были живые уютные дворы — там мертвые здания.

Где были просторные площади — там мертвые магазины.

Где были прямые проспекты — там стойбище мертвых машин, неподвижных, ночью и днем.

Где были кусты и деревья — там только газ и гарь.

Мы боимся ходить по нашим улицам.

Мы боимся заходить в наши подъезды.

Мы боимся отпускать из дома наших детей.

Если бы ты жил в этом Открытом Мире — я бы не позволила тебе одному даже идти в школу.

Потому что мертвые ходят по городу — такие как Орлок. Они ищут себе поживу, ищут жертву, жаждут крови, живой плоти.

Я не отпустила бы тебя на улицу, сынок.

Я бы сказала: сиди дома, читай книги.

Они отняли у нас наши книги. Вместо них они дали нам миллионы мертвых книг.

Вместо наших фильмов, живых фильмов о мужестве и любви, они дали нам мертвые фильмы, тысячи мертвых фильмов о призраках, зомби и вампирах.

Они вошли в каждый дом: с экрана телевизора, со страниц газет, с вращающихся тарелок интердвижков.

Мертвые отняли все, что у нас было: наши книги, наши фильмы, наши улицы. Нашу работу. Наши дома. Наш город. Нашу жизнь.

Я сама уже не могу отличить живого от мертвого.

Наши сыновья живут по ночам как вампиры. Как вампиры они жаждут крови.

Наши ученые научились менять одни мертвые деньги на другие и на этом зарабатывают еще и еще мертвых денег.

Наши учителя учат нас мертвым наукам, от которых живые сохнут и мертвеют.

Они учат нас мертвым наукам, чтобы сделать наш мир еще более мертвым.

Ты скажешь: мертвые дали нам свои изобретения?

Да, правда. Но в обмен они забрали у нас все, что было. В конце концов, раньше у нас были шаманы, чтобы узнавать секреты мертвых, — а теперь секретов не осталось, но не осталось и наших тайн.

Они захватили все.

Открытый Мир, девочка? Мир без Границы?

Ты не захочешь жить в этом мире, поверь мне.

Мама снова молчит, Гоша тоже молчит, и только Ника дрогнувшим голосом говорит:

— Извините, но это неправда. Это просто видение. Неудачный вариант. Все может быть по-другому.

Мама качает головой.

— Нет, девочка, — говорит она, — все должно быть так, как есть. Живые отдельно. Мертвые отдельно. Мы были дураками, когда хотели это изменить.

— Но вы же ничего не изменили, — почти кричит Ника, — вы только увидели что-то! Вы даже не знаете — что это было! Вы, вы… просто испугались!

Мама слабо улыбается.

— Не сердись на нее, — говорит Гоша, — она очень хорошая, честное слово. Я столько ей про тебя рассказывал, она так хотела с тобой познакомиться! Она мне так помогла вернуть тебя, не обращай внимания на ее слова, она просто расстроена.

Мама все еще улыбается, а потом тихо говорит:

— Она права. Я в самом деле испугалась, — и поднимает взгляд на Нику, — ты смелая девочка. Похожа на меня. В молодости я тоже мечтала изменить мир.

— Мы думали, мы изменим мир вместе! — говорит Гоша.

— Нет, сынок. Это только в книжках четверо друзей навсегда меняют мир. В жизни — не так, — и, помолчав, добавляет: — Сынок, я очень устала. Пойдем домой.

Гоша помогает маме подняться, придерживает ее, идет рядом. И только тут она наконец смотрит на него внимательно и спрашивает:

— Сынок, а что у тебя с рукой?

Разве расскажешь в двух словах! Сегодня был длинный день! Они с Никой обнимались на вершине деревянной башни, он прыгнул и сломал руку, а потом дважды чуть не стал мертвым. А потом Ника убила Орлока, а к нему вернулась мама — и он понял: хотя мама вернулась, все уже никогда не будет таким, как раньше.

Гоша так устал сегодня. Он чувствует себя живым — и очень взрослым.

Он повторяет про себя «только в книжках четверо друзей навсегда меняют мир», он хочет сказать маме: «Нет, мам, ты не права. Мы все равно изменили мир. Мир уже никогда не будет прежним. Ни для тебя, ни для меня, ни для кого из нас всех».