Анна Семироль - Полшага до неба

Чудесно. Третий день — никаких изменений. Аспирин закончился, обезболивающее не помогало. Вчера начался кашель — изматывающий приступами, усиливающий боль. Дыхание стало частым. Маард старался дышать ртом, заглатывая воздух маленькими порциями — так становилось легче.

Силы таяли. Если в первый день после ухода Ингрид он кое-как смог похлебать супа, то дальше аппетит словно отрубило. Осталась жажда — дикая, превращающая горло в подобие растрескавшегося желоба. Пока мог, принес с кухни чашку и две кастрюли воды, оставил возле кровати. Пил жадно, прижимая чашку к груди, проливая на себя, на подушки и одеяло. Впрочем, иногда улыбался от мысли, что сейчас, как когда-то давно, пьет техническую воду. Может, поэтому все чаще являлась во сне пустыня, надежный рев вертолета, друзья рядом. Просыпаться не хотелось. Совсем.

Дни слились в густой кисель, щедро сдобренный болью и горячечным бредом. Казалось, что вернулась Ингрид, звонит в дверь, зовет Маарда — а он не может найти ключ и открыть. Потом вдруг оказывалось, что это не Ингрид, а Элен. «Не подходи ко мне! — просит она, глядя на него умоляющими глазами. — Я прошу — уйди, оставь меня, ничего не было!» И раскаленный докрасна ключ шипит на ладони, вгрызается в кожу. Дракон орет от боли и тоски, рвется в небо, хлопая уродливыми крыльями…

Маард открыл глаза и откинулся на подушку. Решать. Надо решать. Долго он не протянет — один, без лекарств. Значит, нужно успеть самое главное. Вставай, Калаи. Подъем, ну! Никто, кроме тебя, не заставит слушаться это слабое, липкое от пота тело.

Опереться на трясущиеся руки. Перенести центр тяжести, рывком подняться на ноги. Сразу закружилась голова, перед глазами поплыли темные пятна. Маард схватился за спинку стула, закашлялся. Долго стоял, пережидая новую вспышку боли. Потом осторожно сделал один шаг, другой, третий. «Не упасть, только не упасть. Сам уже не поднимешься, иди. Медленно, осторожно, но иди…»

Опустился на стул за письменным столом. Дождался, пока перестанет частить пульс и чуть потише станет боль глубоко под ребрами. Включил ноутбук, установил соединение с Интернетом. Вбил в поисковую строку имя и фамилию. Сперва на русском, потом запустил параллельный поиск на транслите.

«Оставь мне один шанс тебя увидеть. Тебя, с которой все началось. Тебя, которой все и закончится…»

Первая страница ссылок — сплошь упоминания вскользь с мужем — средней руки светским львом. И лишь на второй странице удача улыбнулась Маарду. Ссылка на страницу Элен Грюнвальд в одной из социальных сетей.

«Только не доступ френдс-онли, Элен. Пожалуйста…»

С фотографии на Маарда взглянули теплые синие глаза. Неудержимо захотелось коснуться золота волос, убрать несколько прядей, дотронуться губами до нежного ушка, скользнуть пальцами по высокой шее к ямке между ключицами.

— Здравствуй, Элен, — проговорил Игорь тихо-тихо. — Извини, что без приглашения. Мне очень нужно было тебя увидеть. Не вышло забыть. Прости меня.

Записи на незнакомом языке. Список друзей. Избранное видео, аудио. Фотоальбомы.

«Я просто посмотрю. Я страшно по тебе соскучился».

Виды зимнего Таллинна — родного города Элен, осень в Нью-Йорке, побережье Эйлата, набережные и мосты Питера, улицы Чикаго. Сердце дрогнуло, когда Маард увидел фотографию того самого кафе, где они познакомились. Элен, значит ли эта фотография для тебя хоть что-то? Или просто — забавное фото на память?..

Еще альбом — с фотографиями самой Элен. От отсканированных школьных портретов с белыми бантами до снимков этого года. Ты не меняешься, Элен. В любом возрасте ты — это ты. Такая прекрасная… С искорками в смеющихся глазах.

Семейный альбом Маард хотел пропустить, но, поколебавшись, все же открыл. Дети… Трое мальчишек. Десятилетний Мехель — копия отца, семилетний Юхан — тот самый «Эмиль», с которым Маард встретился в «Гранд Шангри-Ла». И третий — годовалый малыш. Гор. Темные, слегка вьющиеся волосы, серьезный взгляд внимательных серых глаз, крепкие кулачки, сжимающие воротник маминой блузки. Маард попытался рассмотреть выражение глаз Элен, но зрение вдруг снова поплыло — не то от переутомления и температуры, не то…

Он сделал закладку на страницу, выключил ноутбук и долго сидел, прикрыв ладонью глаза. Улыбался уголками рта.

— Жить, Элен. Я хочу жить. И я буду жить — до упора.

Встал, медленно, держась стены, добрался до кровати. Лег, закашлялся, уткнувшись лицом в подушку. Дождался, когда утихнет боль, и взял с прикроватной тумбочки телефон. Хотел позвонить маме, но подумал и не стал. Что бы он сказал ей? Что тяжело болен, и неизвестно, что будет с ним завтра? Не нужно. Пусть думает, что все хорошо. Что он просто забыл позвонить. А потом… Без «потом». Надо дожить до завтра.