Алена Дашук - Картофельная яблоня (сборник)

Только глаза остались у Неё прежними. Нарисованные водостойкой краской, огромные и синие. Такие, каких не бывает в природе. Он помнил эти глаза с того самого момента, когда Она была впервые под дружное ржание подвыпившей компании вручена своему первому хозяину.

Всякий раз, когда Она перекочёвывала в новые руки, у него внутри что-то сжималось. Казалось, нарисованные глаза прощально скользили взглядом по нему и белые точки в них становились ярче, напоминая вот-вот готовые выкатится слезинки. Почему-то ему становилось в эти секунды невыносимо тоскливо, и волна иссушающего презрения к себе накрывала с головой.

Он устроил Её в кресле и присел рядом на корточки. Заглянул в чёрные точки зрачков с белыми крапинками бликов. Они были искусственными, смотрели в никуда. Полинявшие от времени, когда-то алые, приоткрытые губы напоминали зияющую рану.

– Никакая ты не Анжела… – тихо произнёс он. – Ты же Варя? – Кукла отрешённо взирала мёртвыми глазами поверх его головы. – Варенька…

Ему было стыдно. Хотелось загладить свою многолетнюю вину и трусливое предательство.

– Ты прости меня, Варенька, я не мог… – он опустил голову. Варя молчала. Естественно, ведь она была просто резиновой надувной куклой. – Я знаю, что ты презираешь меня. Я и сам… – Он отважился поднять глаза. – Что же они с тобой сделали! – его рука осторожно прикоснулась к спутавшейся, похожей уже на войлок серо-жёлтой пакле Её волос. – Подожди, я сейчас.

Судорожно перебирая флаконы и бутылочки с шампунем в ванной комнате, он отшвыривал их в сторону. Он был не силён во всех этих парфюмерно-косметических премудростях. Он знал только одно – Она достойна самого лучшего! И ещё он не хотел оставлять Её надолго одну. Он очень торопился.

– Ты подожди меня, я скоро! – крикнул он, на ходу напяливая куртку. – Ты не скучай. Я быстро-быстро вернусь!

Она так и сидела в кресле, уставив нарисованные нереальные глаза в пространство. Ринувшись к двери, он больно ударился коленом об угол табурета в прихожей. Вернулся. Порывисто обнял холодные резиновые плечи и прижался лбом к надувному лицу.

Вернулся он, неся в охапке шампуни, бальзамы и прочие снадобья, с помощью которых, как известно по рекламе, женщины ваяют на своих головах целые произведения искусств, волнящиеся и волнующие. Нести их было очень неудобно, он раз пять растерял всё это богатство по дороге от магазина домой. Не догадался захватить пакет, торопился.

Осторожно опустил Её невесомое тело в ванну. Воздух внутри куклы выталкивал Её наружу. Скользкая от пенной воды резина холодела. Он поёжился. Задумавшись на секунду, начал стягивать с себя свитер и джинсы…

Обхватив безжизненное тело горячими руками, он погрузился в ласковую теплоту пушистой пены и прикрыл глаза. Он баюкал игрушку, как баюкают первенца, вдыхал запах влажной синтетики пополам с ароматом каких-то неведомых экзотических цветов, изображённых на наклейке с пеной для ванны. Прикасался тревожными губами к плоскому овалу надувной головы с нарисованными глазами. В груди снова что-то сжималось. Но уже не холодно и жёстко, а точно лисица ласкалась. Тыкалась пушистой мордочкой и нежила сердце.

– Я так давно люблю тебя, – шепнул он во влагу синтетических волос.

Он отошёл и полюбовался на дело рук своих. Золотистые волны легли на резиновые плечи.

– Ты красавица, Варенька! – он не мог не сказать этого. Слова вырвались сами. Взяв в руки тюбик с красной краской, улыбнулся. – Это, конечно, не важно, но, я знаю, ты любишь быть красивой. – Осторожно тонкой колонковой кисточкой подвёл стёршиеся губы куклы. – Посмотри! – зеркало отразило обновлённое лицо игрушки. – А глаза я трогать не буду. Потому что это ТВОИ глаза… – ему казалось, что в этих синих с белыми бликами кружочках сосредоточилась вся её душа, взрощенная Её больным прошлым. Тронь – и перед ним будет сидеть совсем другая женщина… то есть кукла.

Впервые за много лет он пил вечерний чай не один. Он улыбался, то и дело приобнимал Варвару, точно боялся, что сейчас Она встанет и снова исчезнет в очередной кладовке кого-то из его приятелей. Но Она никуда не уходила. Конечно, Она же была только надувной куклой.

– Я люблю Тарковского, – доверительно рассказывал он, ставя уже четвёртую видео-кассету. Ему так хотелось рассказать и показать Ей за одну ночь абсолютно всё, что наполняло всю его жизнь до Неё. Ведь всем другим это было не интересно. Они всегда начинали скучать, стоило ему открыть рот, зевать и сбегали, не допив чай. – Тарковский, Варенька, не рассказывает фабулу, он играет на тех клавишах души, о которых ты даже сам никогда не подозревал. После его фильмов всегда начинаешь знакомиться с собой заново. И оказывается, что ты куда чище и выше, чем всегда думал о себе. Понимаешь?