Александр Кралин - завершение

— Поняла. Обещаю.

— Ну, идем.

Приблизились к месту. На вид – бугор как бугор, довольно плоский, пологих очертаний, десятка два локтей в вышину. Единственное, что отличало его от множества таких же на этой предгорной равнине, это глубокая промоина сбоку, с почти отвесными стенками. Сюда и привела руководителя экспедиции его новая неугомонная помощница.

Перед откосом Мыслитель внезапно остановился, охваченный смущением. Великий Дух, ну что это он себе позволяет? Что он вознамерился вытворить? Объединиться душами с соблазнительницей – вот что! Зачем? Для пользы дела? Жалкая отговорка! Ради извращенного любопытства, и не более. Но… что же тогда происходит с ЕГО душой? Мыслитель не на шутку перепугался.

Соблазнительница тем временем скромно и терпеливо ожидала чуть позади, сникнув, замерев и не делая ни малейших попыток напомнить о себе. Это заставило Мыслителя на несколько мгновений задуматься – как бы ему, не роняя себя и не оскорбляя ее, буде ее намерения все же чисты, раз и навсегда пресечь начинающееся безобразие. Переполнявшие эмоции мешали думать, и Мыслитель выпустил их, куда попало и как попало. И вдруг…

Мыслитель ахнул от физической боли и подался назад – до того могуч был воспринятый им спутанный клубок совершенно несообразных ни с чем эманаций. Эманаций? Почему – эманаций? Он ведь ничего не успел явственно ощутить! Но он, тем не менее, знал, что это были именно эманации. Вот просто знал – эманации. Как знал, что его макушечный гребень на месте, хотя он не смотрелся в зеркало и не ощупывал себя. Он сходит с ума?

Мыслитель дико огляделся. Соблазнительница? Соблазнительница… Ей, видно, досталось еще больше – она, похоже, на грани обморока. Мыслитель беспомощно пролепетал:

— Что ЭТО было?

— Оно. То самое… Только… Слишком много. Потому и больно. Как соль. Нормально, если немного. А сразу много, больно. Можно даже умереть, если очень много.

— И что теперь?

— Нужно вместе. Как я говорила. Там что–то опять откроется, но вместе мы выдержим. Если и будет больно, то не очень. Терпимо.

Мыслитель, собрав воедино вразумительные части ощущений, попытался в них разобраться:

— Пожалуй… Могучее оно, это… Страшновато… Нужно кого–нибудь позвать для подстраховки…

— А если ОНО пройдет? ОНО не всегда бывает, я приглядывалась… Сейчас еще есть что–то… Я приглядывалась, я ЕГО чую, даже если его чуть–чуть… Уходит… Сами справимся, без подмоги! Ради истины!

— Ты это МНЕ говоришь?! Давай щупальце!

Вместе, действительно, оказалось терпимо и вполне доступно для восприятия уже как явление, а не только как сонм ощущений. Тем более, что Соблазнительница повела себя наилучшим образом – она полностью самонивелировалась, всецело отдавшись более опытному и многознающему партнеру. Он теперь мог распоряжаться почти что удвоенной силой духа и остротой восприятия. Но эманации из бугра все усиливались и усиливались, как будто это вода прорвалась сквозь трещину в запруде, самим своим током размывая и расширяя ее. Мыслитель жадно впитывал нечто доселе небывалое и незнаемое, но где–то в глубине сознания мелькнуло: все, хватит! Не то плотина рухнет, бурный поток хлынет и смоет их разумы. Он подал сигнал партнерше: «Довольно! Дальше – опасно! Приготовься, разъединяемся!» Едва она вернулась в себя, щупальца их сами по себе раздернулись – до того силен был, резок и едок сумбурный залп до ужаса чуждого.

Сумятица крутящихся образов, узоров и вовсе уж непонятных видений перед глазами бледнела и расплывалась; сквозь нее понемногу проступал привычный мир. Ага, вот и соблазнительница! Неужто и у него сейчас такой же полубезумный взор? Мыслитель встряхнулся, встряхнулась и она:

— Вы как себя чувствуете?

— Наверное, так же, как и ты.

— Тогда вроде нормально. Только мурашки по коже и в мозгу что–то вроде бы шелестит.

— Ну, это ничего. От нервного и умственного напряжения. У нас всегда так бывает, когда до чего–то важного додумываемся.

— А что это было? Вы хоть что–нибудь поняли?

— Да вроде как что–то соображается… Погоди–ка…

У Мыслителя вдруг выкатились глаза, он весь напрягся, приподнялся на щупальцах, гребень встал торчком, а по телу разбежались переливы красок, усыпанные окаймленными белым кольцевидными пятнами цвета электрик.

— Это… Первые… да, Первые. Там… полость, большая, в ней – артефакты! Не окаменелости, а оригинальные артефакты! Что именно, и как они сбереглись столько времени – тут нужны раскопки и физическое исследование, но сам факт сомнений не вызывает! Погоди–ка… да там могут быть и останки, или я опять личинка несмышленая! А в останках – их ДНК, геном! Великий Дух, это же эпохальное открытие! Такого в науке еще не было, вообще, никогда! Я назову это местонахождение твоим именем! У тебя ведь есть какой–то личный идентификатор?