Вадим Михальчук: Глория

Я ждал смерти. Я смотрел на него и почти не дышал. Пыль казалась бархатной на ощупь для моих пальцев.

Он огляделся по сторонам и я скорчился, закрывая руками грудь.

Солдат забросил винтовку за спину и его плотно сжатые, как лезвия ножниц, губы шевельнулись:

— Я тебя не видел, — и он сплюнул густой вязкой слюной в пыль.

Он развернулся и зашагал к домам.

Я медленно встал и, хромая, пошёл к заграждению. Когда я пролез сквозь змеящиеся кольца, оставив на шипах клок рубашки, я обернулся и встретился с ним глазами.

Что же я там увидел? Я не знаю.

Он убил троих на моих глазах — кто он? Убийца? Он отпустил меня — кто он?

Он отвернулся и зашагал своим путём, я развернулся и пошёл своим. Мои ноги оставляли в пыли странные следы — один след сандалии, другой — босой ноги. Сзади грохотали пулеметы, хлопали винтовочные выстрелы и зарево поднималось над моим кварталом, и дома падали в огонь и всё горело...

...Остров — огромный изогнутый меч, брошенный на сине-зеленое пространство океана. Лезвие меча — его плодородные земли в разноцветных лоскутах возделанных полей. Голубоватой гравировкой на лезвии меча лежит озеро Макелана, из него бежит к океану через весь остров великая река Дисса, как голубая артерия, питающая своей кровью всю землю. Она рассекает надвое Город, лежащий у гарды меча в самом узком месте острова, северные и южные окраины Города выходят на берега Великого океана, где волны неутомимо и монотонно накатываются на прибрежные скалы. Дисса быстро бежит через весь Город, сдерживаемая системой шлюзов, дальше, к рукояти меча — Чёрным горам. Река разбивает горы и бурным потоком несется по Чёрному ущелью, пенясь и бурля на перекатах, и, вырвавшись из тёмного плена, умиротворённо успокаивается в объятиях океана.

Вплотную к Чёрным горам подступает долина Телемаха, где пасётся лучший скот острова и выводят самых быстрых коней. По склонам гор взбирается вверх зелень виноградников, а на высокогорных плато пасут своих коз и овец общины лурдов — пастухов.

Две дороги входят в Город с запада и одна с востока. В тёплое время года движение по ним почти не прекращается — в Город идут обозы с зерном, овощами и фруктами, металлами из горных рудников и шахт.

У острия меча россыпью камней в океане — Восточней архипелаг. Тысячи птиц гнездятся на нём, затмевая небо взмахами крыльев, стаи китов кормятся у его берегов и их двойные фонтаны часто с шумом вспарывают поверхность воды. Коралловые рифы идут вдоль южного побережья, изредка показываясь над водой во время отливов, подходя вплотную к трём большим островам Трезубца.

Так всё это выглядит с высоты, когда облака расступаются над Островом и первые лучи восходящего солнца падают на грудь океана. Вернее, так это выглядело в 171 году после Приземления, как было записано во временных хрониках летописцев Города. Сейчас по дорогам никто не ездит, поля заросли сорной травой, гавани опустели, всё рушится и приходит в запустение и в Городе нет ни одного живого человека, кроме меня. Я пока ещё жив. Я вернулся домой после долгих странствий и ещё более долгих лет поисков. Я вернулся и воспоминания с каждым днём оживают, как разгорается еле тлеющий костёр от свежего ветра. Каждый день они становятся всё более и более яркими, вспоминается то, что казалось давно забытым, забытым навсегда. Я слышу голоса тех, кого давно уже нет, вижу лица тех, с кем я жил раньше, чувствую те же запахи, что были тогда, хотя многое изменилось с тех пор. Но несколько вещей остались неизменными — солнце над головой днём и луна ночью, океан, шум волн, накатывающихся на берег, и Город.

Городские улицы остались прежними, но сам Город неузнаваемо изменился. Я помню его улицы, заполненные людьми, его гавани принимали и провожали сотни кораблей. Теперь ничего этого нет. Его дома, улицы и площади пусты, тишину нарушают только крики птиц и рокот волн, повсюду — запах пыли и затхлости. Молчание опустевших улиц и обезлюдевших домов наводит на меня тоску, но ещё больше я тосковал без них, и именно сюда моя душа рвалась все эти годы. И вот я здесь, и я вспоминаю...

...Когда я дошёл до первых домов Ворхопса, я оглянулся и увидел густые тучи дыма, закрывающие солнце. Я долго стоял там, слезы текли у меня по щекам, и в горле стоял тугой колючий ком, который я никак не мог проглотить.

Ещё утром у меня было всё — дом, родители, я был сыт, обут и одет, — теперь же у меня не было ничего, я был грязен, одежда на мне была разорвана и на ногах была лишь одна сандалия. Я не знал, куда мне идти и что делать.