Леонид Каганов - Когда меня отпустит

— Ну да… Пришли, вот моя квартира. — Я распахнул электрощиток и вынул из тайника ключ.

Дженни с любопытством озиралась.

— Скажи, а вот эти все ведра и тазы… — начала она.

— Это не мое, — перебил я. — Это хозяйки. Она здесь почти не бывает. А моя комната вот тут.

— Нет, просто я никогда не видела столько ведер. Зачем они ей?

— Она домашнее мыло варит.

— Домашнее мыло? — отчетливо переспросила Дженни, внимательно глядя на меня. — Мыло? Домашнее?

Я пожал плечами.

— И это нормально? — подытожила Дженни.

— Вроде того.

Дженни долго смотрела на меня, а затем вдруг облегченно рассмеялась.

— Ну, слава богу. Я уж боялась, что все три дня будет плющить. А тебя, я вижу, уже отпускает потихоньку. Значит, скоро и меня отпустит.

— Что-то я не уверен, что меня отпускает, — пробормотал я, заглядывая в холодильник. — Слушай, еды нет, давай я в магазин спущусь?

— Я с тобой! — быстро сказала Дженни.

— Хочешь переодеться? — предложил я. — Майку и штаны найду, а вот с обувью не уверен…

— Зачем? — удивилась Дженни. — В пижамах и пойдем, полгорода уже прошагали.

— Ну теперь-то у нас есть во что переодеться.

— Так кругом же одни ебанутые, — возразила Дженни. — Чего мы будем выделяться?

— Тоже верно, — согласился я.

В магазинчике было немноголюдно, и мы с Дженни неспешно шли вдоль стеллажей. Я рассматривал ценники и этикетки, которые попадались по пути.

— Знаешь, нет, — сказал я, наконец. — Совсем меня не отпускает. Даже и не думает. Наоборот, все сильнее и сильнее накрывает.

— Ты уверен? — нахмурилась Дженни.

Я кивнул на коробку с кексиками:

— Вот это ты видишь, например?

Дженни присвистнула.

— Нет, ну может русский у них не родной, что они так фразы строят? — предположила она. — Хотя не до такой же степени: «коньячный спирт» без мягкого знака, а «пшеничная мука» — с мягким…

— Да это как раз ерунда, — отмахнулся я. — Ты на сам рисунок посмотри. Что они с осликом делают?

— Ой, бля… — не сдержалась Дженни и испуганно закрыла рот ладошкой.

— Ведь такое случайно не нарисуешь, верно?

Дженни кивнула, еще раз посмотрела на рисунок и покраснела.

— Давай возьмем, — сказала она решительно. — Покажем кому-нибудь. С кафедры психиатрии.

Мы пошли дальше, взяли сосисок, овощей и хлеб. Дженни остановилась у корзины с плюшевыми енотами, вынула одного и принялась рассматривать.

— Нравится? — с готовностью спросил я. — Берем, будет у тебя енот.

Дженни молча помотала головой.

— Если ты хочешь меня спросить, что делают плюшевые еноты в продуктовом магазине… — начал я.

— Почему у него из жопы белые ленты? — перебила Дженни. — Почему?

Я пригляделся. Действительно, прямо из задницы енота торчал целый пучок белых лент. Было их там три штуки — широкие, жесткие, длинные, чуть ли не полметра, покрытые нескончаемыми абзацами убористого текста на всех языках мира.

— Там написано, как стирать, — неуверенно объяснил я.

— Как люди научились стирать? — насмешливо переспросила Дженни. — Статьи из Википедии?

— Так всегда делают, — уверил я. — Вообще всегда. На всех игрушках мира. Не спрашивай меня, зачем.

— Вшивают в жопу? — уточнила Дженни. — Намертво? Их же никогда оттуда не выдрать. Смотри!

Она вдруг намотала ленты на руку и потянула изо всех сил. Ленты не оторвались, но задница енота вдруг треснула, и на пол посыпалась пенопластовая крошка.

Дженни испуганно запихнула енота в глубину ящика, отскочила в сторону и принялась делать вид, что рассматривает этажерку с вином. Даже сняла одну из бутылок.

— Возьмем? — предложил я. — Отметим знакомство.

— Что-то я боюсь, как оно на алкоголь ляжет, — нахмурилась Дженни. — Я же тебе рассказывала, как меня мутило от таблетки в клубе.

Вдруг послышался окрик.

— Молодые люди! Матросы! Я вам говорю! — раздраженно повторила кассирша, грозно приподнимаясь над своей кассой. — Положите обратно! Для кого объявление висит?

Дженни испугано вернула бутылку на место.

— В будни продажа алкоголя в Москве запрещена, — объяснила кассирша. — Только по выходным и праздникам. Не знаете, что ли?

Я покачал головой.

— Давно? — спросила Дженни тихо.

— С начала месяца, — ответила кассирша. — Вот приказ висит. Продажа любой продукции, содержащей алкоголь, в рабочие дни запрещена. Постановление правительства Москвы.

— Да мы и не собирались, — ответил я. — Просто смотрели.

— Просто смотреть вот сюда надо! — проворчала кассирша, снова указывая пальцем на ламинированные таблички, развешенные над кассой.