Юрий Нестеренко: Приговор

Да, думал я, это был обычный быт провинциальной дворянской семьи. Где хозяйка коротает время рукоделием и не брезгует сама похлопотать на кухне, господские дети запросто ходят по грибы вместе со слугами, а дары леса составляют существенную часть меню. И все считают в своей глуши, что потрясения и беды большого мира никогда до них не доберутся… Однако, что же мне теперь с ней делать? Ясно же, что нельзя просто оставить девчонку здесь вести и дальше жизнь дикарки. Но ведь и отвезти ее некуда! Если бы хоть какая-то родня… До войны, кажется, было какое-то ведомство, занимавшееся сиротами благородного происхождения, но теперь до этого едва ли кому есть дело. С другой стороны, а почему до этого должно быть дело мне? Конечно, мне ее жалко, но эмоции – плохой советчик. Разве мне нужны лишние проблемы? В конце концов, война Льва и Грифона оставила и еще оставит сиротами множество детей. А я, если бы пару дней назад свернул не на правую, а на левую дорогу, вообще не узнал бы о ее существовании…

Но, пока я думал, что мне делать с ней, она уже решила, что ей делать со мной.

– Так вот, о твоей службе, – напомнила она.

Ах, да. Она же меня "нанимает".

– Дело в том, что мне нужна помощь.

Не сомневаюсь.

– Мне надо убить одного человека, – продолжила она таким же ровным тоном, как если бы сказала "мне надо съездить в соседнюю деревню". – Точнее, не обязательно одного. Но одного – обязательно.

Ну что ж, и это я вполне мог понять. Как видно, она разглядела того, кто убил ее родных. Или, скорее, того, кто командовал убийцами. Я ничуть не осуждал ее за желание отомстить, вот только обратилась она не по адресу…

– Ты знаешь его имя? – спросил я без энтузиазма.

– Карл, герцог Лангедарг.

Я присвистнул.

– Глава партии Грифона! А у тебя губа не дура, девочка!

– Нет смысла тратить время и силы на сведение счетов с исполнителями, – совсем по-взрослому пояснила она. – Я буду рада, если они тоже умрут. Но главной кары заслуживает не меч, нанесший удар, а рука, что его направляла.

Я подумал, что в той, прошлой жизни Эвелина, должно быть, много читала – иначе откуда в ее лексиконе подобные фразы? Хотя в таких глухих поместьях редко встретишь даже скромную библиотеку – все же книги стоят дорого… Но, может быть, ее отец был исключением на фоне прочих провинциальных баронов, интересующихся только охотой. И наверняка все книги тоже сгорели в огне. Тупые скоты, учинившие здесь резню, были слишком невежественны, чтобы оценить хотя бы их материальную ценность – я не сомневался в этом. Я не видел, что происходило здесь, но я хорошо знаю, что представляют из себя двуногие скоты.

– Это логично, – согласился я вслух, – но, видишь ли, Эвелина-Катерина-Маргарита…

– Маргерита-Катарина!

– Да, конечно. Кстати, у тебя ведь есть короткое имя? Как тебя лучше называть?

– Ты дворянин?

– Нет, – честно ответил я.

– В таком случае, – она вновь напустила на себя надменный вид, – ты должен называть меня "госпожа баронесса". И, кстати, обращаться ко мне на "вы".

Я вновь не мог не улыбнуться контрасту между ее нынешним обликом и звучным титулом. Хотя формально она была права. Но я никогда не был поборником этикета.

– Видишь ли, я уже сказал, что у меня нет и не будет сеньора. Обычно я не обращаюсь на "вы" к собеседнику, который ко мне обращается на "ты", избегаю лишних слов и между условностями и удобством выбираю удобство. А произносить "госпожа баронесса Хогерт-Кайдерштайн" всякий раз, как мне понадобится к тебе обратиться, не слишком удобно. Особенно если мы попадем в ситуацию, когда дорога каждая секунда. Так что, если ты заинтересована в продолжении нашего знакомства – предложи более лаконичный вариант. Меня, в свою очередь, можешь называть "Дольф". Это мое имя, и, как видишь, оно очень короткое.

Госпожа баронесса обиженно надула губки, но по кратком размышлении, очевидно, признала мою правоту.

– Можешь звать меня просто "Эвелина". А если еще короче, то мама называла меня "Эвьет", – неохотно поведала она.

– Хорошо. Эвьет. Это подойдет. Так вот что я хотел тебе сказать: убить Карла Лангедарга – это, наверное, неплохая идея, но для того, чтобы это сделать, придется записываться в очень длинную очередь. В смысле, что есть много желающих…

– Не думай, что, если мне двенадцать лет, то я ничего не понимаю! – сердито перебила меня Эвьет. – Разумеется, его хотят убить очень многие. И разумеется, он это хорошо знает и заботится о своей охране. Но он и его охрана боятся только взрослых мужчин. Ну, может быть, и взрослых женщин тоже. Но он не ждет, что смерть придет к нему в образе маленькой девочки.