Николай Горнов: Пароход идет в Кранты

Через грязное оконное стекло пробилось утро. Я опять увидел железную кровать с провисшей сеткой, влажные потеки на стенах, черную плесень по углам и сажу на потолке. Пискнул японский хронометр из титанового сплава. Восемь часов тридцать минут, пятое октября. Время киевское. Надо вставать, потому что сырая прохлада пробирает до костей. Умыться, почистить зубы холодной соленой водой, по вкусу напоминающей болгарскую пасту «Поморин», и ждать. Или наоборот – не ждать, а пойти навстречу?

Натянув влажную штормовку, я вышел на берег. Дождь кончился. Пенный краешек волн облизал подошвы ботинок. Подслеповато щурясь, я огляделся в обе стороны, и побрел вдоль кромки прибоя, старательно отгоняя панические мысли. Хриплыми голосами перекликались чайки. Под ногами хрустели обломки раковин. Иногда я нагибался, чтобы подобрать самые красивые экземпляры, и забрасывал их далеко в море, задумчиво покрутив в руках.

Незаметно свернул на дорогу к Азовскому берегу. Коса не широкая – пятнадцать минут, если идти не торопясь. Вскоре между деревьями показались верхушки огромных металлических емкостей, в которых рыбаки хранили запасы питьевой воды. Серебристая краска на них давно облупилась, но металл еще не проржавел. Дорога здесь сворачивала вправо и уходила к поселку, который на официальном языке назывался рыболовецким участком Керченского рыбозавода. Туда я идти не хотел…

Честно говоря, я недолюбливал окрестности пансионата «Альбатрос». Как рассказывали, он тоже был когда-то частью рыбацкого поселка, пока завод «Альбатрос» не выкупил несколько домов для отдыха своих работников. Неуютные там места. Болото какое-то смурное посреди Косы. Потом, все эти слухи о керченском десанте. Официальная версия звучит очень мягко, я проверял, но по рассказам местных жителей – это была мясорубка. И там, где сейчас болото, якобы лежат останки нескольких сотен погибших моряков. Похоронить их толком не смогли. Да и как тут похоронишь – через метр уже вода.

На Азове, как всегда, штормило. Отсюда весь Керченский пролив, он же Боспор Киммерийский, как на ладони. Если приглядеться, то можно разглядеть маяк, а в хорошую погоду даже Порт Кавказ.

Справа от пирса, на большом куске ракушечника сидела женщина. Она сидела спиной ко мне, и достаточно далеко. Я побежал. Она обернулась и помахала рукой. Некоторое время я еще бежал по инерции, не желая верить в очевидное.

– А я знала, что вы придете, – весело сказала она. Это была супруга богатого судовладельца с греческим именем Персефона.

– Простите, – пробормотал я, пряча глаза. – Как-то нелепо все получилось…

– Кажется, я понимаю ваше разочарование. И даже догадываюсь, с кем вы меня перепутали… Я тут собаку выгуливаю. Может, вы вместе с нами прогуляетесь?

Я чувствовал себя как боксер после нокдауна. Стоять мог, но соображал с трудом.

– Что-то нет настроения.

– Настроение дело поправимое, – она настойчиво подталкивала меня под локоть. – Места здесь действительно необычные. Я большую часть года провожу на Кипре и Мальте, там природа, несомненно, живописнее, но нет этой приятной дикости. Все обжито. Верите, за каждым камнем туристы…

Неподалеку резвился дог. Я вяло переставлял ноги и слушал ее щебетание о погоде, природе, птичках, соседях, греческой живописи, о существовании которой даже не подозревал, греческой архитектуре, киммерийцах и исторических несправедливостях. Иногда я важно кивал, а иногда вставлял малозначащие междометия.

– Кажется, я вас совсем заболтала, – смутилась она.

– Нисколько. Мне очень интересно.

– Не отрицайте. Я, знаете ли, благодаря отцу, с детства влюблена в греческую историю, а вы меня несколько озадачили, поэтому я нервничаю и говорю больше, чем хотелось бы. – Она замолчала, и некоторое время ковыряла песок носком сапога. – С точки зрения нормального человека ваша идея – полный бред. Хотя, в какой-то степени, изящный бред.

Я промолчал.

– Очень хочется вам чем-то помочь, но, увы, не знаю чем… Когда умирает близкий человек – это больно. Я знаю по себе. К сожалению, смерть – процесс необратимый, и с этим надо просто смириться.

– Я слышал эти слова столько раз, что уже сбился со счета, – усмехнулся я.

– Увы, – вздохнула она. – Люди за многие тысячелетия не смогли придумать ничего умнее. Значит, в этом есть своя логика. Представляете, что бы началось, если бы появилась возможность вернуть близкого человека?

– А в порядке исключения?