Марина Дяченко - Магия театра (сборник)

АЛОНСО:«Я рыцарь, и, если на то будет милость Всевышнего, умру рыцарем. Одни люди идут по широкому полю надменного честолюбия, другие — по путям низкого и рабского ласкательства, третьи — по дороге обманного лицемерия, четвертые — по стезе истинной веры; я же, руководимый своей звездой, иду по узкой тропе странствующего рыцарства, ради которого я презрел мирские блага, но не презрел чести. Я мстил за обиды, восстанавливал справедливость, карал дерзость, побеждал великанов, попирал чудовищ… Все мои стремления всегда были направлены к благородной цели, то есть к тому, чтобы всем делать добро и никому не делать зла».

АВЕЛЬЯНЕДА (аплодирует): Браво… Браво! Брависсимо!

САНЧО:«Ничего больше не говорите в свое оправдание, сеньор мой и господин, ибо ничего лучшего нельзя ни сказать, ни придумать, ни сделать. И разве то, что этот сеньор утверждает, что на свете не было и нет странствующих рыцарей, не доказывает, что он ничего не смыслит в том, что говорит?»

АВЕЛЬЯНЕДА:А вы, милейший, молчите! Сеньора Наследственность и о вас сказала свое слово, и мне вас жаль. Каково это: быть потомком поколений оруженосцев, которым поколения Дон Кихотов вот уже столетия обещают… подарить остров!

САНЧО:«Я тот самый, и остров я заслужил не меньше всякого другого. Я из тех, о ком сказано: „следуй за добрыми людьми, и сам станешь добрым… или еще: „кто под добрым станет древом, доброй осенится тенью“. Я пристал к хорошему хозяину… и, ежели Бог допустит, стану сам вроде него; и да пошлет Господь долгие годы ему и мне“!»

Санчо выпивает свой бокал в полной тишине.

АЛОНСО: Санчо… Санчо, считай, что в этот момент я тебя окончательно за все простил!

САНЧО:Не лыком шиты. Признайтесь, хозяин, а вы думали, что все Панса держат «Дон Кихота» на полке, но никогда не читают! Вы думали, что все Панса, как их достойный прародитель, вообще не умеют читать, а подписывать свое имя научились, разглядывая надписи на мешках с зерном? А вот вам! Четыре класса, как есть, закончили, какое-никакое, а образование!..

Хозяин с оруженосцем обнимаются;

Авельянеда вскакивает с места.

АВЕЛЬЯНЕДА:Господа… простите. Сеньора Альдонса… простите! Я не могу быть свидетелем… всего этого. Быть равнодушным свидетелем — значит, быть соучастником…

АЛОНСО:Сеньор Авельянеда… В гневе вы произнесли фразу, достойную самого рыцаря Печального Образа. «Быть равнодушным свидетелем — все равно что быть соучастником». Вспомните, сколько раз в жизни вам приходилось быть вот так равнодушным свидетелем! Как вы можете спокойно есть и пить, когда сейчас, в это самое мгновение, где-то умирают от голода дети! И не в далеких странах — рядом, в получасе спокойной ходьбы!

КАРРАСКО:Сеньор Алонсо. Мы с вами тысячу раз говорили… Помощь, о которой вас никто не просил, — тоже преступление! Вмешательство в чужие дела, которые вас не касаются, — тоже преступление!

АВЕЛЬЯНЕДА:Напрасная трата слов. Этому сеньору кажется, что он в своем уме… Что ж, не стану вам мешать. Прощайте!

САНЧО:Одну минуту. Я хочу вернуть вам ваши деньги.

АВЕЛЬЯНЕДА: Что такое?!

САНЧО:Ваши деньги! (Берет со стола шлем-поднос.) Те самые, что вы анонимно заплатили мне за то, чтобы Дон Кихот никогда не вышел на дорогу. Здесь все, забирайте-за-бирайте.

Пауза. Авельянеда наливается кровью.

САНЧО:Как человек бережливый, говорю вам: заберите денежку, в хозяйстве пригодится. Кто за копеечку не держится, тот сам ни гроша не стоит. Берите.

Молчание. Все смотрят на Авельянеду.

АВЕЛЬЯНЕДА ( взрываясь ): Вы… Вы! Идиоты! Да чтобы я! Свои деньги! Потратил на этого! На это! Свои деньги! Да вы рехнулись тут все! Это оскорбление, я буду вправе, как честный идальго, потребовать пятьсот суэльдо за обиду! Да если какому-то идиоту интересно тратить свои деньги, чтобы этот (тычет пальцем в Алонсо), чтобы этот дон Олух оставался дома… Да бога ради! Но чтобы платить деньги этому Санчо, надо быть вдвойне идиотом, потому что если за этим (новый хамский жест в сторону Алонсо) стоят поколения сумасшедших идеалистов, то за этим (тычет пальцем Санчо в грудь) стоят поколения полных дебилов, которые рисковали шкурой не ради идеи даже — а ради «губернаторства на острове»… Вы, бездарности, присвоившие обманным путем чужую славу! Славу добрых и честных людей, которые в поте лица своего трудились на благо общества… а не мотались по дорогам! Вы, свихнувшиеся на одной-единственной книжке, занудной, лживой и к тому же плохо написанной! «Хитроумный идальго Дон Кихот»! И чтобы я платил свои деньги, чтобы вас удержать? Да скатертью дорога! И пусть на вас падут все побои, все унижения, вся грязь, вся навозная жижа, которую так щедро получал в своих странствиях Рыцарь Печального Образа. В десятикратном размере!