Константин Утолин - Проект Третий Рим

Группа Семечкина, где по- пластунски, где короткими перебежками, прячась за выступами и естественными укрытиями, стала спускаться к лагерю. В бинокль майору было хорошо видно, как один из спецназовцев снял постового у ближайшей саманной сакли и в нее проникли трое разведчиков. По непроверенным данным, здесь должен был находиться чеченский склад с оружием, боеприпасами и провизией. Несколько бесшумных теней в это время уже ползком продвигались к ближайшей брезентовой палатке.

Майор повернулся к посыльному, веснушчатому парню с шрамом на щеке, отдал распоряжения, и посыльный побежал их исполнять. Через несколько минут солдаты на площадке зашевелились, и группа пошла вперед, создавая поддержку бойцам Семечкина. Но что- то во всей ситуации не нравилось майору, и он напрягался, пытаясь разобраться в своих ощущениях.

Рация засипела и неожиданно выплеснула закодированное сообщение:

— Иволга, я Сокол. Закат! Повторяю, закат!

— Как закат?! — Одинов остолбенел. — Не понял! Мы начали операцию! Бойцы уже в поселке!

В этот момент раздался первый выстрел. И началось! По лагерю заметались застигнутые врасплох чеченские боевики. Но они были достаточно хорошо подготовлены, и одиночные ответные выстрелы стали стремительно перерастать в злые, короткие очереди. Послышались первые крики: кого- то зацепило. Потом — отрывисто, командирским голосом, приказы на чеченском языке. И первоначальный хаос неожиданного боя стал перерождаться в упорядоченную систему: во вражеском лагере быстро и со знанием дела организовывали оборону.

«Что там стряслось?» — мелькнула у майора мысль.

Но тут снова ожила рация: на этот раз на связи был сам командир разведывательно- штурмовой бригады:

— Иволга! Я — Беркут! Подтверждаю: закат!

И, после короткой паузы, открытым текстом:

— Отводи отряд! Быстро!

От сакли, где, предположительно, должен был находиться чеченский склад, отделились две тощие тени и, пригибаясь к земле, побежали навстречу бойцам Одинова. Но бежали они плохо, спотыкаясь и падая, а порой и вовсе кубарем катились по гальке и траве: похоже, ноги их были скованы цепями. Проводник не выдержал, бросился к пленным, забыв об опасности, которая его могла поджидать впереди. Видимо, узнал среди них своего родственника.

— Беркут, Беркут! Я- Иволга! — кричал майор в рацию. — Что случилось?

— Отбой, Иволга! — повторили ему с командного пункта. — Немедленно отходи! Вариант по схеме три!

Майор вызвал на связь Семечкина:

— Синица, я — Иволга! Приказ Беркута — закат! По «трешке»!

Кто- то из спецназовцев перебил пулями цепи на ногах пленников, и они побежали уже легко, правда, один из них прихрамывал и заметно отставал. Саид подхватил его под мышку, подставил свое плечо — дело пошло быстрее. Одинов увидел, как из ближайшей к отходившим пленным сакли выкатился умелым броском «с подкруткой» человек и открыл огонь в спину беглецам. Майор тут же выстрелил в его сторону из подствольного гранатомета.

То там, то здесь падали и, дернувшись, застывали на земле чеченские боевики — это работали два штатных снайпера и еще один, приданный отряду для усиления. Бойцы группы Семечкина, прикрывая отход гранатами и огрызаясь автоматными очередями, начали растворяться в прилегающем к селению лесочке.

Между тем в лагере боевиков происходило нечто странное. Отступающих разведчиков никто не преследовал! Боевики плотным огнем лишь оттесняли группу Семечкина к той самой площадке, где находился Одинов с оставшейся частью своего отряда. А из глубины лагеря, за палатками, доносились непонятные вопли, похожие на страстный призыв и благоговейный восторг одновременно. Что за черт?!

Нехорошее чувство в груди майора усиливалось с каждой минутой. Спускаться отряду предстояло по глухим тропам, над которыми нависали громады отвесных скал с грозящими сойти в любой момент осыпями. Майор посмотрел пристально в бинокль на снежные вершины в посветлевшем небе, что- то прикинул в уме и заторопил отряд. Они перешли на бег, насколько позволяла гористая местность и присоединившиеся к отряду освобожденные пленники.

Тревога нарастала. Где- то в подсознании майора навязчиво пульсировал призывный ритм, который явственно слышался в криках чеченцев. Он так напоминал то, что Одинов не ощущал уже много лет — ритм Песни Смерти, ритм Ритуала Огня!

— Семечкин! Не отставать! Быстрей, быстрей! — подстегивал группу майор, все отчетливее ощущая опасность.