Морис Дантек - Вавилонские младенцы

— Вы утверждаете, что само существование близнецов угрожает жизни девяти десятых населения земного шара, но тем не менее мы должны помочь появлению на свет их потомства?

— Не жизни. Всего лишь форме. И у нас нет выбора. Мы должны обеспечить близнецам соответствующую образовательную среду, которая позволит им, как я полагаю, в значительной части контролировать радиус действия и мощь своих сил, чтобы минимизировать пагубное воздействие на людей. Но не просите меня уничтожить самое поразительное изобретение природы со времен первого австралопитека, изобретение, для которого мы стали всего лишь инструментами! Если истинная цель эксперимента кажется немыслимой большей части обитателей муравейника, это совсем не значит, что опыт не принесет откровений и уроков тем, кто сумеет извлечь из него пользу. Вспомните, что говорил Ницше о научном подходе: «Мы проводим эксперимент в поисках истины, которая, возможно, погубит человечество? Так приступим же скорее».

Тороп молча посмотрел на Даркандье. Дело не в том, что он был согласен или не согласен с доктором по любому из пунктов или в целом, и даже не в том, ощущал ли он какую-либо симпатию или антипатию к его теориям, полным мечтаний и веры в великое будущее.

Нет. Самое странное заключалось в том, что, несмотря на разницу между мотивацией и целями, Тороп и Даркандье сходились в главном: они сделают все, чтобы обеспечить выживание близнецов Зорн, пусть даже это погубит половину или три четверти населения планеты.

Дунул ветер, налетевший с востока. Поднял пыльный вихрь, который обрушился на беленые стены большого заброшенного здания с заколоченными окнами, затем, скрипя песчинками, облизал огромные металлические двери и, наконец, просыпался на двух мужчин, стоявших возле «рэнжровера».

Тень от угловатой, сутулой фигуры доктора Уолша падала прямо к ногам Горского. Ученый тупо глядел на длинное здание в форме буквы «L», казавшееся алым в лучах садящегося солнца.

Горский открыл дверцу машины.

— Залезайте, доктор, — произнес он с некоторым сочувствием в голосе. — Поехали.

Старику явно было непросто покидать это место. Горский все понимал. Пожилой врач больше не вернется на этот затерянный клочок казахской земли. Ветер постепенно занесет его лабораторию песком. Всю оставшуюся жизнь доктор будет зависеть от новосибирской мафии.

«Но не стоит перегибать палку, — подумал Горский, теряя терпение, потому что старик по-прежнему не двигался. — Он должен быть мне благодарен. Ведь он не кончил свои дни в подвале, в бочке с кислотой, как все остальные».

Тиссен, Зулганин, трое ассистентов Уолша, несколько охранников-казахов и женщин из обслуги. И стерва-секретарша в придачу. Пришлось доставить из России гектолитры серной кислоты.

— Шеф, — произнес Ким, нервно сверившись с показаниями бортового радара. — Не стоит здесь стоять. Мы представляем собой отличную мишень.

Горский бросил последний взгляд вокруг. Недостроенные здания, наполовину засыпанная щебенкой дорога в склоне горы, главный корпус лаборатории, обреченный, заброшенный, лишенный всего оборудования. Последние грузовики уехали в этот же день, незадолго до полудня. Накануне содержимое последних емкостей с клонированными клетками членов секты было выброшено в ближайший овраг — биоматериал разлетелся в сухом воздухе казахского лета, как семена сорняков.

«Доктору Уолшу остается только лить слезы, — подумал Горский. — Можно дать ему еще одну минуту молчания по несбывшемуся будущему».

Он грузно опустился на заднее сиденье, сделав Киму знак подождать, прежде чем отправляться в путь. Он смотрел на сгорбившегося старика. Тот по-прежнему стоял лицом к длинному зданию под резкими порывами ветра.

Старикашка провел почти шесть месяцев в лаборатории. Он увидел дневной свет только после того, как сказал: «Готово», щуря покрасневшие от усталости и неоновых ламп глаза.

Ему удалось закончить работу с новым «носителем». С девкой, которая никогда не бывала в России. Они тайно доставили ее в Казахстан через Каспийское море и территорию Ирана. А отыскали в Южной Африке. На пути в Америку она проехала транзитом через Турцию и Великобританию. Доктор заделал ей парочку детей — клонированные клетки уже много месяцев хранились в холодильных камерах лаборатории. Затем пришлось ждать, пока Уолш закончит создание вируса.

— Это венец моей карьеры. Подумать только, ведь я считал себя профаном в вирусологии, — воскликнул он в тот день, находясь на грани истощения, но чувствуя удовлетворение от выполненной работы.