Ари Ясан - Дом тысячи дверей

Сам В. был в совершенном смятении. Волей-неволей ему пришлось любоваться на одержимых В., и он вдоволь насмотрелся на все свои негативные проявления. Особенно он устал от плаксивых В., которые чуть ли не лужи на полу налили из своих слез. Эти В. выглядели так жалко, что В. зарекся когда-нибудь плакать. Впрочем, и остальные невыраженцы не уступали плаксивым в редкостном очаровании. Более всего были хороши те двое безумцев, из которых один уже разодрал себе в кровь лицо, а другой строил такие гримасы, что казалось, у него вот-вот вылезут глаза из орбит или порвутся щеки.

Наблюдая за невыраженцами, В. обнаружил, что они представляют собой воплощение только одной определенной эмоции. Невыраженец постоянно находился в одном и том же настроении, которое, по-видимому, не мог изменить. Так, похотьные были одержимы похотью, злостьные – злостью, скорбьные – скорбью и так далее. Невыраженцев можно было скорее назвать «выраженцами», потому что они как раз всеми силами старались выразить ту эмоцию, которую олицетворяли. Их буквально распирало от переполнявшего их чувства. При этом, все, что существовало вокруг них, было только объектом для излияния этого чувства. Поэтому похотьным было все равно, к кому липнуть, а злостьным было все равно, кого дубасить.

Невыраженцы были особенно отвратительны тем, что, внешне походя на людей, они тем не менее людьми в полном смысле этого слова не были. Если человека, даже поглощенного своим чувством, обычно все же можно было успокоить, то с невыраженцами на подобный трюк нечего было и рассчитывать. Они ничего не видели и не слышали, кроме того, что хотели видеть и слышать. Злостьным все время казалось, что им угрожают, похотьным – что все вокруг них так же одержимы сладострастием, как и они, для плакс любое слово было только поводом лить слезы, а двое безумцев и вовсе ничего не слышали и не видели. А что уж такое там сидело в ванной, и как оно воспринимает окружающую реальность, В. боялся даже подумать.

Было неприятно осознавать, что в некоторые минуты своей жизни В. ничем не отличался от своих невыраженцев. Он, наверно, и выглядел точно так же, как они, когда был одержим эмоциями. И точно так же он не обращал ни на что вокруг внимания, целиком погрузившись в свои переживания.

В. долго наблюдал за своим ожившим безумием. Но вечно так продолжаться не могло. В. и сам начинал сходить с ума, наблюдая за своими невыраженцами. Но что он может поделать? Выгнать их некуда. Как же ему избавиться от них? Может быть, стоит перебить всех этих обормотов? Но вдруг после того, как он их прикончит, они не исчезнут, а будут разлагаться и смердеть? Тогда уж В. точно крышка. Двадцать два трупа это не шутки.

Но не могут же они быть и в самом деле реальными, такими же, как настоящие люди! Ведь Джадж говорил: невыраженцы – это всего лишь засидевшиеся в печенках эмоции, а что такое эмоции? Разве они материальны? Нет! Невыраженцы только призраки и нечего более. Наверняка стоит дунуть, и они обратятся в дым, в ничто.

В. подошел к одному из невыраженцев, который казался самым тихим. Он безучастно смотрел в одну точку. В. взял его за руку. Никакой реакции со стороны невыраженца не последовало, но рука была такой теплой и настоящей, что В. вздрогнул. Призрак ли это или человек? Есть способ это выяснить.

В. подобрал один из валявшихся на полу обломков разбитого им в приступе гневного безумия стула. Обломок был острым, им вполне можно было убить человека.

В. осторожно подошел к невыраженцу сзади. Тот стоял смирно, как покорная овца. Его обнаженная шея была полностью открыта для удара, но он был так тих и беззащитен, что у В. рука на него не поднималась. Но в то же время ему не хотелось связываться с чересчур активными невыраженцами, такими как злостьные. Ведь они наверняка сопротивляться начнут, как бы В. самому не пострадать. И он, вздохнув, занес руку над шеей невыраженца.

Он видел затылок, вроде бы знакомый и в то же время как будто чужой, ведь В. никогда не разглядывал свою голову с такого ракурса. Видел раковины ушей, видел жилку на шее, в которой билась кровь. Да что же это такое? Нет, он не может этого сделать, не может! Все это так походило на убийство настоящего человека, что В. был не в состоянии нанести удар. Но что же делать? У него больше нет сил выносить нескончаемый парад его наихудших пороков. Чувствуя себя последним мерзавцем и догадываясь, что поступает неправильно, В. резко обрушил обломок на шею невыраженца… и в тот же миг взвыл от боли.