Любовь и свобода

Тренер потрубил клаксоном, и через минуту на втором этаже открылась дверь, к которой вела довольно крутая лестница; Лимон насчитал восемнадцать ступенек. В дверях возник мужичок в меховой безрукавке, коротких штанах и древней кубической фуражке с заломленным козырьком; на месте кокарды виднелось тёмное пятно. Мужичок что-то дожёвывал.

- О, Руф! – воскликнул он. – Какими судьбами, друг?

- А что, зелёный телеграф ещё не разнёс радостную весть? Теперь мы будем часто встречаться, Валбон. Открываем детский лагерь под крепостью.

- Понятно, понятно… - Валбон стал спускаться вниз – быстро, но как-то очень неловко, и только когда он оказался на ровной земле и стремительно заковылял к машине, Лимон понял, что левая нога у него короче правой – и при этом совершенно не гнётся.

- Отдыхаем, ребята, - сказал тренер и выбрался из машины. Они обнялись с Валбоном и какое-то время так и стояли.

Лимон тоже решил потоптаться снаружи, но не потому, что устал сидеть – просто хотелось послушать, о чём будут говорить тренер и хозяин фермы. И тут же со своего сиденья вылезла Илли.

Мифологические герои-близнецы остались в машине.

- Ну, и как тебе пейзанство? – спросил тренер. – Процветаем?

- Держимся на плаву, и то довольно, - сказал Валбон. – Хозяйство велико, народу мало… Ну да ладно, чего я тебе плачусь… выкладывай.

- Сразу всё не выложишь, рассказывать долго буду – и не сейчас. Как-нибудь специально заеду на денёк-другой. Кваску попьём… Нет, с теми делами всё нормально пока – но интересно закручивается и ещё интереснее может закрутиться потом. И твоя голова будет не лишней, да. А пока два слова про насущное: нам нужны будут мясо и мука, овощи, молоко, масло… да, в общем, всё, что можно сожрать без фабричной обработки. Оплата деньгами, но можно придумать и кой-каким имуществом. Хорошая тентовая ткань, например, сапоги, ботинки…

- То, что я продам - пойдёт в счёт обязательных поставок – или сверх лимита?

- По идее в счёт, но ты же знаешь, как это муторно оформляют.

- Знаю, до будущего года провозятся… А ребятишек на покос и на прополку дашь?

- Это не я решаю – но спрошу обязательно.

- Кормлю от пуза.

- Не сомневаюсь.

- А то они у тебя какие-то совсем заморыши.

- Не скажи. Вон, Джедо сегодня кубов десять грунта поднял. Они только на вид мелкие…

- Ладно, теперь смотри: мне лимит в город так и так надо гнать, и я почти без свободного товара остаюсь. Вам продавать – хорошую цену не возьмёшь. Так?

- Ну… так. Да.

- Вот и остаётся, что попытаться производство нарастить, а для этого мне рабочие руки нужны. Ты видишь, я ведь не то чтобы торговался, я тебе говорю, как оно есть…

- А что ты имеешь в виду под хорошей ценой?

- Ну, ту, что я возьму на рынке в городе.

- Мы меньше заплатим, зато сами приедем и заберём. У тебя лишние руки освободятся.

- Ну, этот момент посчитаем, подумаем. Ладно, к собакам разговоры, давайте-ка я вас сейчас чем-нибудь покормлю-попою…

- Нет-нет-нет, никакого этого вашего фермерского гостеприимства! Знаю я тебя, до ночи не отпустишь. А мы, во-первых, пообедали, а во-вторых – хотим ещё несколько мест посетить. Кстати, может, подскажешь кого?

- На предмет продовольственных поставок?

- Ну конечно.

- Дай подумать…

Лимон сбоку рассматривал Илли. Та или не та? Как спросить? И надо ли спрашивать? И вообще…

- А обещал, что пялиться не будешь, - сказала Илли, не поворачиваясь.

- Что? – не понял Лимон. – Ах, это… Я не пялюсь, я задумался. Я, когда сильно думаю, ни на что не смотрю, а людям кажется…

- Ну, извини. Не думала, что могу быть ничем.

- Я не это имел в виду… - Лимон вдруг почувствовал, что краснеет. – Но тебя не поймёшь: то не смотри, то почему не смотришь… как-то так.

- Смотреть можно, но искоса.

- Хорошо, буду искоса. Вот так?

- Примерно. А это твоя мама в магазине Тай-Берчи торгует?

- Да. То есть раньше торговала.

- А теперь?

- Только в школьном буфете.

- Хорошая тётенька, она мне нравилась. Добрая.

- Да. Добрая…

Добрая она стала после того, как попыталась зарезать отца разбитой бутылкой, и её положили в госпиталь Горной стражи, и там доктор Барта сделал ей какой-то укол прямо в голову. После этого мать перестала пить, буянить, драться… но только это была уже не совсем она. Чужая тётка. И Лимон слышал, как отец судорожно плакал ночами.

- А вы с отцом вдвоём живёте?

- Вдвоём. Заметно?

- Не то чтобы сильно…

- Мама жива, и они не в разводе. Просто мама в Гиллемтаге осталась, чтобы место на работе не потерять, а папу сюда… перевели. И я с ним поехала, потому что ему одному было бы трудно.