Виктор Точинов - Георгиевский крест

Парень осел назад. Приземлился на пятую точку, так и не закричав. Платок, свалившийся с его лица, висел на шее на манер детского слюнявчика.

Гребенчатый шагнул вперед. Наклонил туловище, уставившись неподвижными зрачками на истекавшего кровью человека.

И тут покалеченный парень сумел удивить… Не крокодила, тот не умел удивляться, — Егора.

Левая уцелевшая рука поползла к валявшемуся рядом оружию. Вполне осознанным и целенаправленным движением.

Гребенчатый не двигался. Казался оцепеневшим, внезапно вспомнившим, что при температуре воздуха ниже восемнадцати градусов подвижным ему быть не полагается.

Сбитая с ног троица ворочалась, пытаясь встать, — не получалось. Похоже, у всех троих переломы. Один из них застонал, негромко, протяжно, на одной ноте.

Оставшийся на месте и на ногах окаменел, стал частью гранитного парапета, — горельефом, символизирующим всепоглощающий ужас.

Пятый истекал кровью, но упрямо тянулся к своей пушке.

Егор понял, что происходит. И что произойдет вскоре, как только видеорегистратор крокодила зафиксирует прикосновение к оружию, понял тоже.

Но решил досмотреть до конца. Засветился он и без того дальше некуда, из всех зевак единственный остался на месте. Торчит, как одинокий клоп на белой простыне. Так что терять особо нечего…

Все произошло, как в первый раз, столь же стремительно. Едва пальцы парня коснулись пистолета, голова и все туловище крокодила метнулись вперед — смазанным, едва различимым движением. Пасть открылась, закрылась, резко дернулась в сторону — все за доли секунды.

Обезглавленное тело завалилось набок. Ноги дергались, скребли по асфальту. Егор пошагал прочь. И не обернулся, чтобы посмотреть, кто там истошно, пронзительно завопил, — один их сбитых с ног или оживший гранитный горельеф.

Слухи не врали. Гребенчатый был хорош… Егор не представлял, сумел бы он уцелеть или нет, окажись на месте парня с «макаровым». Нет, он никогда бы так нелепо не подставился, не прохлопал бы появление крокодила, но все же… В любом случае не стал бы глупить, вытаскивая ствол в непосредственной близости от противника. Попытался бы вскочить на парапет, достаточно широкий, увеличить дистанцию, а уж затем хвататься за оружие. А вот успел бы или нет — вопрос спорный.

Реакция у твари оказалась именно такой, как рассказывали. Молниеносной. Хотелось бы взглянуть и на живучесть… Жаль, что парень не успел выстрелить.

Через сотню шагов он бросил взгляд назад. Рептилия мотала башкой, с зубов свисала застрявшая тряпка. Зеленый платок (теперь — красно-зеленый), не так давно прикрывавший лицо. Вытащить его у гребенчатого лапы оказались коротки.

На том берегу виднелись характерные силуэты двух кайманов-патрульных, спешивших к месту происшествия и уже подходивших к мостику. Издалека доносился вой полицейской сирены.

Егор ускорил шаг, но не слишком. Его, конечно же, зацепили, но пасут пока без тщания… Перейти на бег — значит тут же подогреть градус интереса к своей особе.

Но все равно надо отрываться сразу, при первой возможности.

Если спросить: где живет человек, на голову которому сваливается кокос, а затем он (человек, не кокос) отправляется охотиться на бабуина? — ответы возможны разные, но локализованные в пределах Черного континента. Мы живем на Занзибаре, в Калахари и Сахаре, на зеленой Лимпопо, где гуляет гиппопо…

Или называть континент Черным неполиткорректно? Кружилин не знал. Он жил не в Африке, — в Питере, на Звездной улице. Тем не менее кокосовый орех совершил жесткую посадку именно на его череп. И предстояла дурацкая охота на дурацкую обезьяну.

Кокос на голову, кстати, Кружилин тоже схлопотал из-за них. Из-за охоты и обезьяны. Утром в темноте запиликал будильник смарта — назойливо, как комар над ухом спящего. Он пошарил рукой у кровати, ничего не нащупал, и на тумбочке не нащупал, и на столе…

Писк доносился откуда-то сверху. Кружилин, стряхивая остатки сна, вспомнил, что положил смарт на шкаф, — чтобы не отключить, не заснуть снова, водился за ним такой грешок, когда приходилось вставать раньше привычного. На службу он просыпался сам, без будильников, минута в минуту.

Приподнялся на цыпочки, стал нашаривать противно зудящий прибор, — а вместо него зацепил кокос. Тот покатился, ну и… Ладно хоть недолго летел в свободном падении и не успел набрать приличный разгон до контакта с кружилинской головой. Но все равно приятного мало.