Юлия Коновалова: Блинчики

— Не преувеличивай, — легкомысленно заявила она и оперлась о мой столик. Столешница едва не перекосилась, и девушка отдернула руку.

— Есть статья только за похищение ребенка. И не надо, пожалуйста, бить меня по голове термосом. Дверь не заперта.

Я молча доедал последний пирожок.

— Они в самом деле пакость придумали, — проговорила девчонка. — Хотели тебя стимулятором наколоть. Я в такие игры не играю.

— Чего?! — изумился я. — Чего они от меня хотели?

— Того и хотели, — заявила она нахально.

Я аккуратно закрутил крышку термоса, еще раз смерил ее взглядом и пошел к выходу. Коридор за дверью был темным, девушка, которая тащилась за мной по пятам, поспешно посветила каким-то дохлым фонариком.

— Мой телефон, — ледяным тоном потребовал я.

— У Алки, — виновато ответила она. — Не сердись. Я бы с ними никогда… Только… мне врачи рожать запрещают. Вот я и думала…

— Ты еще и думаешь? — удивился я. — И что ты надумала?

— Нечего их слушать. Если бы все естественно…

Мне показалось, что она, наконец, покраснела.

— Ну, знаешь… — растерялся я. — У нас тут не Эмираты… Куда сейчас?

— Направо.

Я решительно пошел дальше. Она так и семенила за мной, старательно подсвечивая путь, и вдруг вскрикнула.

— Что еще? — проворчал я.

Она сидела прямо на грязном полу и держалась за щиколотку. Фонарик валялся рядом.

— И что теперь? — спросил я ехидно. — Думаешь, я еще и вытаскивать тебя буду?

По улице мы тащились медленно. Время от времени я ставил ее на ногу, теперь единственную, и она прыгала на ней. Вдруг она заорала:

— Смотри!

Отдуваясь, я выпустил эфирное создание из рук. Я как раз жалел, что так и не вырос в дюжего молодца.

— Здесь же Алка живет!

— Ваша атаманша? — поинтересовался я, рассматривая поднимавшийся над домом черный дым. — Сейчас пожарные приедут. Не сгорят ее наряды.

— Там люди! — девушка с негодованием уставилась на меня. — Почему мужики такие бесчувственные?

— А ты на неправильной ноге стоишь, — задумчиво сообщил я. — У тебя не эта болит, а левая.

Она махнула на меня кулачками и побежала через дорогу на двух ногах. Я пожал плечами и пошел за ней.

У дома собиралась галдящая толпа.

— Блинчики! — услышал я.

Какие еще блинчики?

— Блинчики Лариска пекла, а ей про ребенка говорят… Подхватилась. Видать, сковородку не выключила.

— Там же Татьяна одна, сгорит! — заголосила тетка в бигудях и косынке.

— Дочке, дочке надо звонить…

— Уехала дочка! До вечера! А ключ у Лариски! Сгори-ит!

— Не ты! Маринка пусть лезет…

Субтильная Маринка примеривалась лезть по водосточной трубе и спасать неведомую мне Татьяну. Я еще раз посмотрел на окно третьего этажа, — сизый дым валил из форточки уже всерьез, — и вошел в подъезд.

Дверь была, слава богу, новая, не железная и не сейф, какие еще остались у наших соседок. Я разбежался и грохнул в нее плечом. Как, спрашивается, сбивают дверь с петель? Кино просто. Домой шел, называется. Ну-ка, хоть и не вырос я в дюжего молодца…

— Держи, — послышалось сзади. Тетка протягивала мне топор.

Дым в квартире стоял такой, что я чуть не вылетел обратно за взломанную дверь. Не знаю, каким чудом я добрался до окна. Когда кое-как отдышался и проморгался, внизу уже стояла пара пожарных машин, у которых суетились девушки. Как угорелые бегали. Под самым окном сидела Маринка, с недоумением рассматривая оторванное колено трубы.

Лезть в мое окно никто не собирался, и я пошел назад.

Дым из комнаты не выдувался, я на ощупь пробирался к выходу, натыкаясь на мебель и путаясь в углах. Налетев на кровать, я приоткрыл кое-как глаза и увидел на кровати тело, длинное, как свернутый ковер.

Татьяна оказалась бабкой, а не девочкой, как я почему-то ждал. С ужасом сознавая, что вместе с ней мне не выбраться, и опять зажмуриваясь, я потянул ее за плечи. Без особого эффекта.

— Аоы, — услышал я.

— Чего?

— За ноги бери! — повторил парень, сдвинув респиратор, — голос был явно мужской. Отодвинувшую меня фигуру в пожарном комбинезоне и каске я едва видел сквозь поток слез. Мне было не до голосов, впрочем. Ноша оттягивала руки, и было некогда думать, потому что кухня уже пылала, надо было пройти через прихожую, тоже через пламя, но хуже было то, что дышать…

— Белоснежка лежала в гробу как живая…

Мне показалось, что я опять маленький и мама читает мне сказку. Даже голос был похож.

— Дочь Белоснежки была точно такого же роста, как и гномы, и те приняли девочку за одну из них…