Ярослав Кузьминов - Пиратские делишки

Старикам(официальный титул) серьезно. Намеки бывали вплетены, судя по отчетам посольства, в очень туманные речи и не делались ни при ком, кроме членов Триумвирата(орган соуправления, состоящий из представителей трех континентальных нацийна острове, функция которого — „утверждать“ инициативы Суверенного Правительства). Таким образом , — подводился итог в обучающем курсе, — реальная элита острова считает Стариков пережитком прошлого, но не решается выразить свои взгляды, поскольку Старики имеют огромную популярность в народе».

Став младшим помощником посла, Михаил убедился, что Суверенное Правительство очень тщательно скрывает свой скептицизм в отношении стариков (если такой скептицизм имеет место). Чего стоил хотя бы торжественный идиотизм декрета: «Мы спешим сообщить, что вам выпала честь официальной встречи с Советом Острова».

В назначенный день его повели в особняк в паре улочек от центральной площади. Вокруг особняка — редкое явления в городе — был раскинут сад, оливковый. Никто не ограничивал прогулки здесь, но сад обычно пустовал, потому что посетителей часто атаковали из окон особняка: помоями, скобяными изделиями, наконец, теми же фекалиями. Особняк был выполнен в излишественном стиле пиратов трехвековой давности, с лепными барельефами китов и осьминогов, окнами неправильной формы и садами-платформами на вершинах колонн, стоящих как сосновый бор на плоской крыше. Внутри же особняк был гол и убог. За исключением деревянных лавок вдоль стен, — по крайней мере, в комнатах, которые удалось увидеть при встрече, — никакой мебели не было. Исключение составлял деревянный стол в «зале торжеств». В тот день он, правда, оказался разломан пополам, так что вся грязная посуда и протухшая еда лежала грудой на полу в месте перелома. Как только Михаил, с членами Суверенного Правительства по обе руки от него, вошел, ему навстречу побежал старик со спущенными штанами и метко швырнул фекалии. Михаил с трудом сдержал порыв выхватить клинок и развернулся, чтобы пойти к выходу. Члены правительства остановили его и торопливо стали объяснять, что случившееся — великая честь. Стерли с его лица фекалии платками и измазали этими платками собственные лица. Старик же громогласно произнес: «Как тебе мои самоцветы, рыбий корм?!», завалился на спину и принялся дрыгать в воздухе конечностями и хрюкать.

Именно этот старик заприметил теперь Михаила. «Рыбий корм прямо по курсу, достать орудия! — заорал он, спустил штаны и, держа двумя руками член, побежал на Михаила. — Ты нуждаешься в орошении, якорь мне в глотку!»

Михаил хотел сбежать, чтобы не быть описанным, но вдруг мир вокруг изменился. Михаил как бы увидел себя, встающего со скамейки, со стороны. Не совсем увидел, но почувствовал, что вот-вот увидит. И главное — он вспомнил, кто, когда и для чего приказал съесть бумажный сверток в непосредственной близости от Стариков.

Руки Михаила затряслись, хотелось улыбаться во все лицо и петь. Знакомые симптомы — так он чувствовал себя каждый раз, когда понимал, что его подозрения подтвердились, и он на шаг ближе к раскрытию заговора.

Подозрения он имел с детства. Началось это, пожалуй, с того случая, когда он узнал, что не его одного запугали родители на предмет нежити: не ходи в лес, не ходи на реку, не убегай из дому, нежить только и ждет, чтобы тебя сожрать. Сначала он думал, что это уникальный совет его отца, и потому охотно верил. Но когда стало ясно, что историями про нежить кормят каждого ребенка в городке, у него появились подозрения. Он тогда побежал в правление города, прошмыгнул в кабинет мэра и спросил того про нежить, изобразив для эффекта, будто он до чертиков напуган и находится на грани срыва. Мэр пожалел его и объяснил, что нежити нигде в окрестностях быть не может, тем более летом, потому что она, при температуре больше нуля, разлагается и становится обычной мертвечиной буквально за пару дней. Монополия на нежить принадлежит государству, которое держит ее летом в хранилищах под землей. В хранилища зимой натаскивается лед, и его толстый слой сохраняет мороз все лето. Зимой нежить выгоняют под конвоем из хранилищ и направляют на лесопильные, камнеломные и грузотягловые работы. Узнав правду, Михаил не говорил о своем открытии родителям и друзьям, приберегая козырь для подходящего случая. Кончилось тогда тем, что спустя три года отец пришел к нему, сказал с пафосом, что «нужно поговорить, сынок», и рассказал ему то, что Михаил уже знал. Михаил изобразил удивление, чтобы его конспирацию не раскрыли.

Читать дальше