Сергей Кузнецов: Затворник. Почти реальная история

Обсуждение пошло настолько живо и неформально, что я мигом забыл о болезни, поднял повыше подушки и устроился поудобнее, обратившись в зрение и слух.

Было отмечено много позитивных моментов, но лейтмотивом разговора был все-таки негатив. Все присутствующие книгу читали, и не наспех. Личность автора и его существование или несуществование решено было не затрагивать. Говорилось о языке, тематике, настроении... Все вторично, во многом – банально. Никакой новизны. Язык бедноват. Смешение жанров свидетельствует о непрофессионализме и растерянности автора – он скачет по жанрам, не знает, о чем писать. Многие персонажи плоски, трафаретны, природа дана грубыми мазками. Во взаимоотношениях героев нет глубины. Тут же взяли несколько отрывков, зачитали и обсудили. Подавляющее большинство выступавших сошлись во мнении, что книга снискала незаслуженную славу.

Высказался редактор некоего толстого литературного еженедельника:

– ...Очень хочется узнать: кто же упорно раскручивает весьма средний, если не сказать – посредственный роман никому не известного автора? На читателей обрушился мощный пиар, помощи которого, к несчастью или к счастью, были в свое время лишены, пожалуй, все сидящие здесь знаменитые писатели.

– Справедливо, – поддержал его кто-то из критиков. – Хорошо известно, что столь агрессивный пиар – весьма распространенный прием в наше время. Не удивлюсь, если окажется, что сцена в книжном магазине, показанная недавно по телевидению, была постановочной.

Писательница и известный режиссер сказали в самом начале обсуждения несколько теплых слов, после чего либо молчали, либо их обрывали на полуслове.

Лощинин ворвался в студию, как ураган, был встречен аплодисментами и плюхнулся на диванчик.

– Ребята, я, пока ехал на запись программы, слушал все, что здесь говорилось, – сказал Владимир Сергеевич, отдышавшись. – Технической службой программы мне была любезно предоставлена такая возможность... – кивок и улыбка в сторону ведущего. – Обсуждение замечательное, всестороннее. Вы только оставили без внимания одну небольшую деталь. – Он победным взглядом обвел присутствующих в студии. – Эта деталь – магия книги , ее притягательность, неразгаданность финала. – Я мгновенно вспомнил слова продавца книжного. – Ну, смотрите: все присутствующие роман прочли, судя по уровню обсуждения. Просьба к зрителям в студии: поднимите руки те, кто книгу не читал... Вот видите – нет таких. Я сейчас говорю о том, что в произведении есть некая магия, волшебство, которое заставляет читать и обсуждать его большое количество людей, в том числе и нас с вами. Я не прав? – Никто не ответил. – Многие мои коллеги по кино негативно отнеслись к этой книге, но здесь сыграло роль то, что мы до сих пор не видели живого автора. Они считают, что фотография на обложке – блеф. Что касается меня – я совершенно уверен, что Егоров существует.

– Какой матерый человечище, – сказала София от двери.

Я повернул голову:

– Привет. Я не слышал, как ты вошла.

Она поставила сумки на пол, быстро разулась, вошла в комнату и, присев на краешек дивана, уставилась в экран. Даже не спросила, как я себя чувствую, подумал я с обидой.

– ...Вы посмотрите, какая любопытная штука. Магия романа нарастает от части к части. В начале ее практически нет. Обычный бытовой роман, драматическая история женщины на сломе судьбы. Но уже в конце первого тома все не так просто. Не знаю, как у вас, а у меня временами было ощущение нереальности окружающего мира и в то же время – стопроцентной реальности мира романа, его ткани. А финал!..

– Ты понимаешь, о чем он? – спросила София, обернувшись.

– Да, – сказал я, – понимаю.

– Кстати, как ты себя чувствуешь?

– Спасибо за заботу. Великолепно.

– ...ни с кем не хочу спорить, – продолжал Лощинин. – Здесь говорилось много. Кое с чем я не согласен, некоторые мысли поддерживаю. Абсолютно уверен в одном: именно такая книга русского автора нужна. Теперь о планах... Студия «Варяг» собирается снимать по роману...

Софи права. Матерый человечище. Просто и ясно сформулировал то, о чем никто до него не говорил.

...Но ни один человек – ни бывшие жены, ни мимолетные знакомые, ни соседи, ни наш третий друг, ни бывшие коллеги по работе, с которыми он продолжал поддерживать отношения, ни покойная мама, ни даже моя жена София – не знал всей истории создания романа «Люди и море» от начала до конца.

Так получилось, что единственным в полной мере посвященным оказался лишь я, его друг, Алексей Померанцев.