Генри Каттнер - Музыкальная машина

Аустин задумался.

- Наверное, они приходят в смену напарника. Пластинки новые каждый день. Отличное обслуживание.

Фостер решил расспросить и другого бармена, но ничего не сделал. Потому что поцеловал Лойс Кеннеди.

Это было ошибкой. Это был пороховой заряд. Они колесили по Сансет Стрип, обсуждая проблемы жизни и музыки.

- Я иду, - туманно выразился Фостер, отворачивая от столба светофора. Мы идем вместе.

- Ах, милый! - промурлыкала Лойс.

Фостер и не чувствовал, что последние дни находился в страшном напряжении. Сейчас оно исчезло. Как замечательно обнимать Лойс, целовать ее, наслаждаться легким щекотаньем ее волос... Все виделось в розовом свете.

Внезапно в розовой мгле проявилось лицо Аустина.

- Как всегда? - поинтересовался он.

Фостер моргнул.

- Аустин... Давно мы здесь?

- Около часа, мистер Фостер.

- Дорогой! - ластилась Лойс, нежно и плотно прижимаясь к плечу.

Фостер попытался подумать. Это было трудно.

- Лойс, - произнес он наконец, - не надо ли мне написать песню?

- Зачем спешить?

- Нет. Раз я здесь, то добуду песню, - непререкаемо изрек Фостер и поднялся.

- Поцелуй меня, - проворковала Лойс.

Фостер повиновался, затем засек координаты джук-бокса и двинулся к цели.

- Привет, - сказал он, похлопывая гладкий блестящий бок. - Вот и я; Правда, немного пьян, но это ничего. Давай-ка запишем песенку.

Машина молчала. Фостер почувствовал прикосновение Лойс.

- Пойдем. Мы не хотим музыки.

- Подожди, моя прелесть.

Фостер уставился на автомат и вдруг расхохотался.

- Понимаю...

Он достал пригоршню мелочи, сунул монету в щель и дернул рычаг.

Джук-бокс хранил молчание.

- Что случилось?.. - пробормотал Фостер.

Внезапно ему пришел на память случай с блондином, напавшим на джук-бокс с топором. Аустин подсказал фамилию, и через час Фостер сидел у госпитальной койки, на которой покоились изуродованные и забинтованные останки человека со светлыми волосами.

- Меня вынесли на носилках из бара, - рассказывал блондин. - И тут появилась машина. Я ничего не почувствовал. Я и сейчас ничего не чувствую. Водитель - женщина - утверждает, что кто-то выкрикнул ее имя. Хло. Это так удивило ее, что она дернула руль и сбила меня. Вы знаете, кто крикнул "Хло"?

Фостер вспомнил. Музыкальная машина играла "Хло", что-то случилось с усилителем, и на секунду он заорал как бешеный.

- Я парализован, - продолжал блондин. - Скоро умру. И хорошо. Она очень умная и мстительная.

- Она?

- Шпионка. Возможно, самые разные устройства замаскированы под... под вещи, к которым мы привыкли. Не знаю. Вот и джук-бокс... он... нет. Она! Она жива!

- А...

- Кто ее поставил? - перебил блондин. - Они. Пришельцы из другого времени? Им нужна информация, но сами показываться не смеют, вот и монтируют шпионские устройства в вещах, которые не вызывают у нас подозрений. Например, в автоматической радиоле. Только эта немного разладилась. Она умнее других.

Блондин приподнял голову, и его горящие глаза впились в радио, висевшее на стене.

- Даже здесь, - прошептал он. - Обычное радио? Или их хитроумные штучки?!

Его голова бессильно упала на подушку.

- Я начал догадываться довольно давно. Она подсказывала мне разные идеи, не раз вытаскивала буквально из тюрьмы. Но прощения не будет. Она ведь женщина. Механический мозг? Или... нет, я не узнаю, никогда не узнаю. Скоро я умру. Ну и ладно...

Вошла сестра.

Джерри Фостер был испуган. На опустевшей Мэйн-стрит царили тишина и мрак.

- Ни за что бы ни поверил, - бормотал Фостер, прислушиваясь к собственным гулким шагам. - Но я верю. Надо наладить отношения с этим... с этой... с музыкальной машиной!

Какая-то трезвая часть ума направила его в аллею. Заставила осторожно выдавить стекло. Настойчиво провела по темной кухне.

Он был в баре. Пустая стойка. Слабый мерцающий свет, пробивающийся сквозь шторы. И черная молчаливая глыба джук-бокса у стены.

Молчаливая и безразличная. Даже когда Джерри опустил монету...

- Послушай! - взмолился он. - Я был пьян. О, это безумие! Не может быть! Ты не живая - _ты живая_? Это ты расправилась с парнем, которого я сейчас видел в больнице?!.. Итак, ты женщина. Завтра я принесу тебе цветы. Я начинаю верить. Конечно же, я верю! Я никогда не взгляну на... на другую девушку. Не надо дуться, ну... Ты же любишь меня, я знаю. О, господи!

У Фостера пересохло в горле. Он пошел за стойку и вдруг замер, пораженный леденящей душу уверенностью, что рядом кто-то есть.

Их было двое, и они не были людьми.