Татьяна Вильданова - Парадокс параллельных прямых. Книга первая

В темной комнате было что-то загадочное, такое, что успокаивало, настраивало на воспоминания. Иногда, раскрыв книгу, он часами просто держал её на коленях.

Нельзя сказать, что он вспоминал прошлое или думал о будущем. Он не вспоминал. И не думал. Он плыл по течению своих мыслей. Как травинка. Или как ветка, упавшая в воду.

Этьена тоже не любила включать верхний свет. Иногда, заметив, что Доре мечтает, она брала книгу и тихо садилась в своё кресло.

Но сегодня ему не мечталось. Глаза рассеянно скользили по полкам, по акварели на стене, по креслу…

Сегодня мягкий свет, нежно золотивший зачесанные назад волосы женщины, вызывал у него какие-то странные ощущения.

Сосредоточившись, он попытался понять, что же создавало в нем этот внутренний дискомфорт…

Разве что свет…

Свет…

Он попытался сосредоточиться на освещении, но, то неуловимое, что осторожно бродило по краешку его сознания, уже ушло, исчезнув так же, как поутру исчезают ночные сны.

Раздосадованный неудачей, Жан опустил глаза, так и не заметив, что книга Этьены так же, как и его, бесполезно лежит у неё на коленях.

«Ещё два дня, и он уйдет. Всего два дня… Послезавтра вечером он сядет в поезд и уедет в Лиль… – не замечая, что делает, она судорожно сжала в кулаке страницу, – он соберет свои вещи… возможно, поцелует меня в щеку… Гаспар проводит его на вокзал, потом поедет в клинику… когда закончится война, он вернется в Париж, будет играть новые роли, встречаться с женщинами… возможно, даже пришлет мне контрамарку на свою очередную премьеру… А я? Как после всего этого жить мне?!»

Услышав хруст бумаги, она рассеянно разжала руку, перевернула сразу несколько листов и машинально разгладила страницы.

«Я могла бы уехать следом. Но зачем? Чтобы оказаться ещё одной навязчивой бабой, которая пытается повеситься ему на шею? Не хочу, – она сжала ладонь и зло стукнула кулаком по книге, – есть и другой вариант, – как безнадежно больной, который ради того, чтобы жить, пытается примирить себя с болью, попыталась примирить себя с потерей Этьена, – стать тенью… быть почти рядом, но… нет! – она ударила опять, но вместо книги попала кулаком по колену, тихо охнула и растерла ушибленное место ладонью, – я и так получила целых три месяца… хватит!»

– Давно хочу вас спросить… – заметив, что она не читает, Жан тоже решительно закрыл книгу.

– Да, – стараясь скрыть свои мысли, она поспешно (даже более поспешно, чем хотелось бы) подняла голову.

– Тогда, в арке, помните?

– Что? В какой арке?

– В арке на лестнице, в которой мы с вами прятались от…

«Нет! – ещё не дослушав, она уже заледенела от предчувствия вопроса, – зачем!»

– Солдат… Помните?

«Вспомнил-таки!»

– Да, конечно.

– Почему тот солдат нас не увидел?

– Почему, не увидел? Разве…

Теперь ей стало жарко. Настолько невыносимо жарко, что от прилива крови вспухли губы и зашевелились волосы.

– Возможно, из-за того, что там было темно, а мы стояли неподвижно…

– Настолько неподвижно, что в трех шагах он не смог отличить нас от штукатурки? – глядя на неё в упор, спокойно уточнил он, – бросьте! Для этого надо быть слепым, как крот.

– Возможно, у него действительно плохое зрение.

– Если бы оно было настолько плохое, то вместо мобилизации в армию его отправили на завод.

– Возможно, ещё отправят!

– Другого объяснения у вас нет?

– Есть. Он видел, что у меня в руках пистолет…

– И испугался настолько, – насмешливо подхватил Доре, – что, даже выйдя на улицу, продолжал молчать?!

– Он не хотел рисковать.

– Бросьте, – снова повторил Доре, – дав нам уйти, он нарушил свой долг, за что его самого могли расстрелять. Но он ничего не нарушал. Он, действительно, не видел! Вы можете это объяснить?

– Нет.

– Ладно, – примирительно наклонив голову, продолжил рассуждать мужчина, – оставим солдата в покое. Может быть, у него, действительно, никудышнее зрение. Но откуда взялась дверь?

– Понятия не имею, – пожала плечами Этьена, – наверное, пробили те, кто там живет. Или их предшественники. Возможно, им показалось очень удобным выходить через эту арку на лестницу.

– Послушайте, – азартно подался вперед Доре, – я знаю этот район, как свои пять пальцев. Даже лучше! Мальчишками мы облазали там каждый сантиметр. Там никогда не было ни двери, ни щели, ни даже трещины в штукатурке!

– Там была дверь, – упрямо повторил Этьена, – о ней никто не знал, но она была.

– Но откуда о ней знали вы?!