Артем Чуприн - Линия жизни (сборник)

– Куда это ты собрался? – Спросил Фрэдд.

Я стоял лицом к двери и слушал его, еще не веря в увиденное.

– Теперь ты отсюда никуда не уйдешь.

– Да? – Пытаясь изображать героя, спросил я. – И кто же меня остановит!?

– Он. – Как эхо раздался голос Фрэдда.

Позади меня раздавалось какое-то дыхание. Я осторожно повернулся назад и увидел: голый труп обезглавленного мужчины стоит прямо напротив меня. Его кадык, пытаясь снабдить легкие кислородом, нервно вздымается то вверх, то вниз, по волосатой груди непринуждённо стекают небольшие ручейки крови. В правой руке трупа окровавленный нож – тот самый, которым Фрэдд и отрезал голову бедолаге.

Сам Фрэдд стоял позади «нас» в нескольких метрах. Он держал голову, которая была живая, и что-то шептал ей на ухо.

– Да кто ты такой?! – Истерично спросил я, абсолютно ничего не понимая.

Фрэдд оторвался от уха головы и ответил:

– Как кто? Друг твой, забыл, а вот кто ты?

В следующий момент две головы посмотрели друг другу в глаза, затем глянули на меня и противно осклабились, а труп, который все это время продолжал стоять против меня, поднял руку с ножом и воткнул мне в горло…

– Ты моя игрушка!

После свадьбы, если конечно роспись в ЗАГСе можно назвать тем знаменательным событием, о котором мечтает каждая девушка, новоявленный муж забрал меня с собой. Нет, не на Багамы, а которых так же мечтает любая девушка, а в места более скромные – в глухую деревню, находящуюся весьма далеко от цивилизации. «Гигант» – вот как назывался этот поселок. Имя деревни никак не соответствовало численности ее населения, ибо из жителей в ней остались всего-навсего от силы человек десять, да и то – в основном старики, которые были уже одной ногой в лучшем мире. Но, не смотря на столь удручающее положение дел, я все же была не особо против переезда, потому что жить в городе, даже не на широкую ногу, мне не позволяло финансовое состояние. Тем более любимый человек был рядом, а это самое главное.

В общем, я переехала.

Мой муж, а значит теперь и я, фермер. Наше поле деятельности – дом, огороды, вольеры со скотиной и прочее – находилось далеко от самой деревни, примерно в полукилометре, но все равно оно относилось к поселку. Это необходимо было для того, чтобы люди, проживающие в этой местности, не жаловались на запах, который источает наша животина. Таков закон, да и ссориться со стариками дело, мягко говоря, не красивое.

Мы жили тем, что сами выращивали, иногда торговали, потому что в наше время без денег тоже никак нельзя, а натуральным хозяйством мало, где можно расплатиться. Жили душа в душу, много работали, но и отдыхали, каждый год скромно отмечали дату нашей первой встречи, и старались не обращать внимания на то, что живем довольно бедно, всячески отгоняя эту, хоть и не горькую, но все же неприятную мысль тем, что деньги – это не главное.

Однажды, когда мы нехитро отпраздновали десятилетие нашей совместной жизни, муж тихо так, словно боясь вспугнуть, спросил меня в постели:

– Ты не хочешь ребенка?

Этот вопрос прозвучал, как гром среди ясного неба. Но все же я спокойно развернулась к нему, стараясь не выдать озадаченность, включила лампу, что стояла рядом на тумбе, и посмотрела прямо в глаза. Взгляд он старательно прятал. Ответила вопросом на вопрос:

– А ты готов к этому?

Он отреагировал решительно, что очень меня очень обрадовало:

– Я-то готов, а ты готова?

– Вот я точно готова, – с улыбкой на лице, сказала я, – а готов ли ты?

Посмеялись. Поцеловались. И на следующее утро твердо решили, что семье срочно необходимо пополнение. Но, к нашему великому сожалению, судьба распорядилась по-своему. Как бы мы не старались, у нас никак не получалось зачать малыша и после нескольких неудачных попыток, мы обратились к врачу. Обследовав супруга, он поставил неутешительный диагноз – муж никогда не сможет зачать ребенка.

Это был удар…. Земля словно остановилась, не было ощущения, что жизнь продолжается, для нас она уже была кончена…

Той же ночью, лежа в постели в ожидании сна, супруг вновь спросил меня:

– Может, стоит усыновить?

– А ты готов? – произнесла вяло, безо всякой интонации в голосе.

– Я готов, а вот ты?

Увы, в этот раз нам было не смешно…

Время лечит. Через неделю после посещения врача практически все вернулось в свою колею. Мы снова работали в огороде, снова по утрам доили вместе коров, так же вместе пасли овец на зеленом лугу, купались в прохладной реке во время нестерпимого зноя, и вроде бы все стало как прежде, только вот горестный осадок на душе остался и тянул вниз непосильным грузом. Стоило мне только подумать о том, что на старости лет у нас не будет никого, на чье плечо можно по-настоящему опереться, мне становилось страшно, страшно от будущего одиночества, от будущей невосполнимой пустоты. Муж, я уверена, тоже думал об этом, думал и боялся, как любой нормальный человек. Но он тщательно скрывал это за хладнокровной маской кирпичного лица. Как же завидно, я так не умею.