Александр Соловьёв - Хомотрофы

Меня отвезли в город. Вернее, депортировали за пределы спирали и отпустили. Я шел и прислушивался, двинется ли машина с места. Но машина не уезжала. Я чувствовал спиной взгляды охранников. Прежде чем завернуть за угол, повернулся и помахал им рукой.

Я стал заговаривать с редкими прохожими, намереваясь узнать, где в городе находится железнодорожный вокзал. Мне всякий раз указывали другое направление. В конце концов, я выбрал наугад и прибавил ход.

Я пытался выйти на ту дорогу, по которой пришел, но все время попадал в незнакомые места. Хотелось есть – один кусок хлеба это же ничто, но работающих магазинов на моем пути не встречалось. Меня опять окружали заборы частных дворов. Людей за ними не было видно.

Заметив черешню, перевалившую ветви через штакетник, я остановился набрать ягод. Пока набивал ими карманы куртки, ни одна собака на меня не залаяла. У меня закрались подозрения, что их вообще нет в Полиуретане. Странно.

Неожиданно среди ветвей проглянул мост, по которому сегодня утром я вошел в этот странный город. Вот ведь угораздило. Подкрепляясь на ходу черешней, я сразу же устремился в его сторону, но тут улочка запетляла и оборвалась. Вернее, она трансформировалась в узкую, едва заметную стежку, заросшую репейниками. Тропка привела меня в балку размером с огромный стадион. На склонах ютились дома. Они казались покинутыми, но ощущение, что за мной наблюдают, не оставляло ни на минуту.

На ватных от усталости ногах я сбежал по тропинке вниз к ручью, обросшему кустарниками терна и ивняком. Остановился на берегу и огляделся. Четко очерченные края балки напоминали волнистую линию, проведенную темно-зеленой гуашью.

Вдруг мне показалось, что тысячи людей, выйдя из домов, стоят надо мной, повернув ко мне бледные лица, на которых отсутствуют черты. Просто неподвижные белые пятна.

Я опустился на колени и умылся в ручье. Вода оказалась теплой. Среди камней резвились мальки, над бархатными верхушками камышей сновали стрекозы. Я огляделся. Видение исчезло.

Выбравшись из балки, я почувствовал себя обессиленным. Теперь моста не было видно. Более того, я потерял даже направление, в котором нужно двигаться. Опять пришлось идти наугад.

Я обходил какое-то кирпичное сооружение, как вдруг двое нетрезвых полиуретанцев преградили мне дорогу.

Вперед выступил долговязый парень с вытянутой, как веретено, головой.

– Мужчина, помогите нам в одном деле, – без всяких предисловий прогундосил он.

Уши у него были сильно оттопыренные, глаза наглые и презрительные.

Я попытался его обойти, но второй, низкорослый и лохматый, вынырнул из-за спины первого.

Втянув голову в плечи, разведя руками, он плаксиво проговорил:

– Че те, трудно помочь, что ли?

– Мне это неинтересно, – сказал я и попытался отстранить его рукой. Но лохматый уперся. Он даже наклонился под углом, чтобы противостоять мне.

– Да ладно тебе, ладно, – долговязый просунул между нами руку. – Слушай. Это ж дело плевое совсем.

Я похолодел и отшатнулся, увидев на его руке свежую кровь.

– А, пардон, минуточку, – долговязый достал из кармана самый грязнейший на свете платок и вытер им руку.

– Это курица! – сказал он, обращаясь одновременно ко мне и своему напарнику.

– Да-да! Он курицу зарезал! – подтвердил коротышка.

– Меня это не касается, – я вновь попытался пройти.

Долговязый хлопнул себя руками по тощим бедрам.

– Да что же это такое! Я же говорю вам, мужчина: дело-то плевое. Тьфу и все.

Он плюнул и попал мне на ногу.

Мы встретились с ним взглядами. Воспаленные глаза странного шафранового цвета. В них злоба и шакалья осторожность.

– Уйди с дороги, – сказал я.

Не думаю, что это прозвучало достаточно твердо, но, в голосе была хриплая усталость, придавшая моим словам нахальство и небрежность.

Долговязый оценивающе посмотрел на меня.

– Хорошо. Тогда предлагаю сделку, – он улыбнулся, и по его скулам пробежали морщинки.

Мне не хотелось никаких сделок. Я намеревался уйти. Но парень вдруг мягко положил руку мне на плечо.

– Слушай, ты же хочешь узнать, что у нас тут за дела происходят?

На какое-то время воцарилось молчание.

– Вас послали за мной следить? – спросил я, вытирая носок туфли о траву.

– Да ты че?! – встрепенулся лохматый. – Нас никто не может никуда посылать! Даже его превосходительство господин директор не могут нас никуда посылать, а только просить. Потому как мы…

Он ухмыльнулся, и в темноте его рта мелькнули редкие и тонкие, словно собачьи, зубы.