Евгений Кривенко - В землях Заката

— А как же? Честь имею доложить, отличник боевой и политической подготовки Михаил Сирин. Ну, пока всё. Вышли на сверхзвук.

Варламов покосился на солнце, ослепительно сиявшее позади правого крыла — хорошо, что глаза прикрывало тёмное стекло шлема.

— Ты ведь говорил, что нам в Петрозаводск, — озадаченно спросил он. — А почему летим на север? Петрозаводск ведь на юге.

— Быстро сориентировался. — Голос Сирина прозвучал странно, он не повернул головы. — На охоту ходишь?

— Бывает. А в чём дело, Михаил?

— Не летим мы в Петрозаводск, — нехотя ответил Сирин. — Голову мне оторвут в твоём Петрозаводске. Да и вообще в России.

— А куда? — обалдело спросил Варламов.

— Как ты и предлагал. За океан, в Америку.

У Варламова открылся рот: что за ерунда? Сердце тревожно забилось.

— Зачем? Да тебя под трибунал отдадут!

— Под американский, что ли? — усмехнулся Сирин. — Знаешь что, Евгений! Я, наверное, плохой патриот. Но не могу простить, что жена и дочка где-то там лежат. Что не защитили их наши политики и военные, которые только обещать умеют, да водку жрать. А потом, у меня ещё причина есть. Не стану о ней говорить, тебе спокойнее будет. Только надо мне исчезнуть отсюда. Хорошо, что ты идею подал, и я успел маршрут просчитать.

Варламов тоскливо поглядел вниз: словно сумерки накрыли зелёную гладь леса, проплешины сопок и зеркальца озёр. Самолёт не машина — в воздухе не выйдешь. Даже с парашютом прыгать нельзя, внизу уже Тёмная зона. Да и не прыгал никогда с парашютом… Варламов ощутил озноб: ну и влип!

— Да не волнуйся, Евгений, — снисходительно сказал Сирин. — Повидаешь Америку, в английском попрактикуешься. На базе оставаться всё равно нельзя было. Это не террористы, а кое-кто похуже. Есть у меня догадки.

— А кто? — машинально спросил Варламов, но ответа не дождался.

Хотя особо и не ждал, был слишком растерян. Оставить дом, привычную Кандалу… Да что Кандалу — Варламов вдруг сообразил, что покидает Россию! В животе словно образовался ледяной ком: когда-то мать прилетела из другой страны, но с тех пор мир изменился — между населёнными областями пролегли Тёмные зоны, и путешествия стали опасны…

Варламов открыл было рот, чтобы упросить Сирина отказаться от безумной затеи. Ведь ещё можно повернуть на Петрозаводск… И закрыл, не произнеся ни слова.

А что его ждёт дома? Ну, станет инженером или второстепенным начальником, женится и нарожает детей. Выезжать будет только на рыбалку. А тут открывалась возможность повидать мир. Он вдруг отчётливо понял, что другого такого случая в жизни не представится.

И решился.

— Ладно, я с тобой, — сказал он хрипло и чуть не рассмеялся: как будто Сирин оставил ему выбор?

И вдруг вспомнил сон: так вот почему мать помахала ему рукой!..

— Ну и лады, — бодро сказал Сирин. — Часа через четыре долетим, если не собьют.

— А могут сбить? — опасливо поинтересовался Варламов.

— Над Европой некому. А вот НОРАД, шут её знает, может и действует.

— Это что такое? — удивился Варламов.

— Противовоздушная оборона Северной Америки, — пояснил Сирин. — До Штатов наши не летали, мы первые будем. Да ты не волнуйся, Евгений. Если что, катапультируемся. Тебя отстреливает вместе с креслом, а парашют сам раскроется. Только бы не над морем, хотя в комплекте и надувная лодка есть. Но я думаю, наша птичка НОРАД не по зубам. Если она там вообще осталась.

Про отстреливание Варламову не понравилось, про море тем более. Но делать было нечего, и он стал глядеть вниз.

— Мы над Финляндией, — сообщил Сирин.

Он смотрел на дисплей, где смещалось изображение карты. В центре дисплея светилась точка, и Варламов понял, что она обозначает положение самолёта. Внизу ничего не изменилось: лес, сопки, озёра. Только вдали показались снежные горы. Приблизились, сверкая под солнцем, и вскоре оказались под самолётом.

— Кебнекайсе, — сказал Сирин. — Граница с Норвегией.

Среди гор заблестела вода — словно реки лежали в каменных берегах. На них падали тени от облаков, вскоре облака стали гуще и вот уже простёрлись холмистой белой равниной.

— Мы над морем, — изменившимся голосом сказал Сирин. — Прощай, старушка Европа, мир праху твоему. — И чуть погодя добавил: — До чего же хороша машина!

Варламов не ответил, от избытка впечатлений заболела голова. Солнце ярко светило сбоку, самолёт словно повис между белыми облаками и тёмным небом. Резкий свет утомлял глаза. Варламов закрыл их и незаметно погрузился в сон.