Павел Корнев - Р. П. Г.

Мускулистый воспитатель, карауливший меня в приемной, поднялся на ноги и пробасил:

— У тебя есть час, чтобы собрать вещи.

Час — это немного, но мне на сборы хватило пятнадцати минут. А потом мы просто сидели на кроватях и молчали.

— Вань! Может, все не так плохо? — произнес наконец Андрей. — В кластере у тебя всяко больше свободы будет.

— Ты не видел попечителя, — поморщился я.

— Тогда сбежишь, — утешил меня Степа.

— С чипом?

— Засада… — Пацан помялся, потом вдруг забрался на стол и снял решетку вентиляционного отверстия, где мы прятали бумажные книги. Он привстал на цыпочки, засунул руку чуть ли не по плечо и вытащил оттуда металлический пруток в мизинец толщиной. Один конец того был расплющен и кое-как заточен, другой загнут в петлю, образуя некое подобие кастета.

— Вот это да! — присвистнул Андрей.

— Окопный нож! — с гордостью объявил Степан. — Наши такие на войне с арийцами клепали. — Он вздохнул и протянул его мне. — Для себя хранил, но тебе нужнее.

— Обалдеть! — восхищенно протянул я и с трудом просунул пальцы в узкую металлическую петлю. — Тебе мал стал, что ли?

— Типа того, — смутился Степа и потер ладонь со все теми же кириллическими буквицами «Р. П. Г.».

— Спасибо! — Я спрятал нож в свои немудреные пожитки и, обняв приятеля, похлопал его по спине. — Не пропадайте тут…

— Да уж справимся как-нибудь, — успокоил меня парень, и тут распахнулась дверь.

— Роман-четырнадцать-ноль-восемь, — объявил воспитатель, — на выход.

Я подхватил рюкзак и молча вышел в коридор.

Центр покинули на новеньком пассажирском фургоне. Курчавый попечитель сидел за рулем, две смуглых, восточного вида девчонки прижались друг к другу на заднем сиденье. В систему они попали не так давно, поэтому от зажатости их не смогло избавить даже обучение в коррекционном центре. На общих прогулках они себя всегда ровно так же вели. Вечно слова не вытянешь.

Ох, чую, в кластере весело будет…

Я беззвучно выругался и с интересом уставился в окно.

Пока жил в обычных интернатах, нас нередко вывозили в город на экскурсии и спортивные мероприятия, но в центре коррекционного обучения правила были куда как строже. За последние годы территорию комплекса довелось покидать лишь трижды, а поскольку всякий раз при этом срывался в бега, возможности поглазеть по сторонам считай что и не было. И теперь я смотрел, смотрел, смотрел на проносившиеся мимо дома, памятники, мосты.

А заодно запоминал дорогу. Так, на всякий случай.

Ехали недолго. Минут через пять вывернули из пробок к виадуку, с него на широченное шоссе и вскоре очутились в застроенном коттеджами пригороде. Там курчавый немного поплутал по чистеньким улочкам, подъехал к двухэтажному особняку и с дистанционного пульта открыл раздвижные ворота. Загнал фургон во двор и ушел в дом, оставив двери салона заблокированными.

Я обернулся к девчонкам, но те на меня даже не взглянули. Разговорить их не успел — вернулся курчавый. Вместе с ним во двор вышли двое моложавых мужчин, по виду братьев, и две женщины. Некрасивая тетка с коротко стриженными обесцвеченными волосами и худым лицом сушеной рыбы и высокая фигуристая дамочка с пышной грудью и кадыком.

Попечитель разблокировал дверь и велел проходить в дом. Остальные не произнесли ни слова, только пялились, будто на зверей в зоопарке.

— За ужином познакомимся, — объявил курчавый, вслед за нами поднявшись на второй этаж. После он указал мне на крайнюю дверь и объявил: — Тебе сюда. Ужинать будешь в комнате; пока не сведем татуировку, за стол я тебя не пущу. — И потребовал: — Планшет.

Я молча передал ему читалку, а только шагнул через порог, за спиной щелкнул замок.

Вот сволочь!

Усевшись на кровать, я пригляделся к обстановке, но та от интернатовской особо ничем не отличалась. Все тот же минимализм: стол, стул, этажерки, шкафчик для одежды. Кровать, вот, еще. И окно.

Вот окно — это интересно.

Я подступил к нему и попытался поднять раму, но та оказалась заблокирована. Достал из рюкзака окопный нож, примерился, но так и не решился ничего предпринять.

С чипом и часа не пробегаю, а потом? В исправительных учреждениях жизнь не сахар. Так, может, лучше здесь до совершеннолетия перекантоваться? Может, обойдется?

И я спрятал заточку под подушку.

На душе было неспокойно. Странно было и тревожно. Как ни крути, впервые за двенадцать лет в нормальном доме очутился! Так, может, действительно обойдется? Пусть не родная семья, пусть кластер. Вроде как эрзац нормальной жизни, но лучше чем ничего.